Рассказы и тексты на звук Сь. Волшебный конь. Русская сказка

Жил-был мельник, и держал он при мельнице коня. Столько поездил мельник на нем, столько поклажи перевез, что остались от бедной скотины лишь кожа да кости. Увидал мельник, что не годится уж конь для работы, подвязал ему поводья к шее и отпустил - иди, мол, куда глаза глядят. Побрел конь по дороге и добрался до леса. Тут нашел он травку сочную, прохладу лесную, воду прозрачную, ключевую, и так все пасся, отдыхал да сил набирался: залоснилась шерсть, округлились бока, не проглядывают уж ребра сквозь кожу; хорошо, вольготно жилось коню, так что он по утрам да по вечерам даже резвиться начал, прыгать, на дыбы вздыматься, по траве зеленой кататься.

Но вот однажды наступили и для него дни тяжелые, увязался за ним медведь и все норовит поймать да съесть. Заржал конь?, - Выкинь ты дурь эту из головы, медведь, а то как бы не пришлось тебе проклясть тот миг, когда мы встретились с тобой.

Что ж, по-твоему, у меня зубы сточились, и не могу я с тебя шкуру содрать да мясо сожрать?

Неужто ты такой сильный?

А как же.

Тогда давай потягаемся. Покажи-ка, чего ты стоишь, - сказал конь.

Поглядел медведь окрест, увидал скалу поваленную, подошел к ней да как сжал в объятиях - в песок раскрошил и по ветру пустил.

И это все? - спросил конь.- А я, как стукну копытом о камень, так не пыль, огонь высеку.

Вижу, горазд ты хвастать,- рассердился медведь.

А выйдем-ка на дорогу, сам увидишь.

Пошли они. Стал медведь на задние лапы, смотрит, а конь отошел подальше, а потом как разогнался - вихрем промчался, искры из камней высекая.

Медведь даже присел от удивления и страха.

Ну, что ты скажешь?

В самом деле, в тебе куда больше силы, чем во мне, - ответил медведь.

Как же наказать тебя за то, что посмел зубы на меня скалить? Убить тебя и то мало!

Не убивай меня, добрый конь. Какую хочешь службу тебе сослужу, только жизни меня не решай.

Так вот, в наказание будешь водить меня на поводу, выискивать траву повкуснее, пока я не усну.

Медведь и не пикнул в ответ, боялся, как бы не поднял конь ногу да не протопал ему копытом аллилуя. Стал медведь коня пасти, пасет, пасет, а сам ждет - когда ж он, проклятый, заснет. Да не тут-то было! Изморился Мишка, зубами скрежещет, ругается на чем свет стоит, да все про себя, чтобы конь не услыхал. Как-то раз набрался он духу и робко так говорит коню:

Ваша конская милость, неплохо бы отдохнуть тебе. - А я и так слишком много отдыхаю.

Когда же ты отдыхаешь, я ни разу не видел, чтоб ты прилег, глаза закрыл и хоть чуточку вздремнул, - Разве не знаешь ты, что конь одним ухом спит, другим слышит?

Но когда же ты спишь?

Да вот, тогда и сплю, когда не пасусь, а так стою, с ноги на ногу переминаюсь.

Намотал себе медведь на ус слова эти, да и начал он примечать, когда пасется конь, как воду пьет, когда на месте застывает. Вот однажды увидал Мишка, что конь стоит без движенья, глаза в одну точку вперил да с ноги на ногу переминается, и попробовал выпустить из лап поводья. Стоит конь, как ни в чем не бывало. Медведь сделал шаг назад, другой, весь дрожит, потом обливается. Конь ни с места. Тогда Мишка - ноги на плечи и ну улепетывать. Бежит он так во все лопатки, не разбирая дороги, а навстречу волк.

Что ты бежишь так, куманек, точно от смерти спасаешься?

От нее и бегу.

Ей-ей! Тут неподалеку конь спит.

Ну и что ж. Чай, не его испугался.

Вот именно его. Глядишь, проснется, да как лягнет, тут тебе и смерть".

Ну и трус же ты и глуп, Мишка! Где конь-то?

Погляди-ка туда, откуда я прибежал. - Не видно.

Поднимись повыше.

Ничего не видать.

Повернулся медведь, смотрит назад, на цыпочки поднимается, а ничего не видит. Конь-то за пригорком остался.

Где же он? - не стерпел волк.

Давай подниму я тебя, тогда увидишь.

Как обхватил он Еолка лапами своими могучими, чтоб поднять повыше, волк только пасть разинул, да так и дух испустил, не успев даже пикнуть. Но медведь и не почувствовал, как сжал его в своих лапах и смерть ему уготовил. А увидав, что волк сдох, вздохнул косолапый и молвит:

Эх, бедняжка, ты только увидал коня, и то сдох, каково же мне, когда я его столько времени пас?

И, охваченный ужасом, пуще прежнего бросился медведь вновь наутек,- может, и поныне бежит без оглядки.

Испокон века люди сочиняли сказки о тех зверях и птицах, с кем жили рядом, чьи повадки хорошо знали, на кого охотились. Не обходили вниманием и домашних животных, без которых порой попросту невозможно было выжить. Практически в каждой алтайской сказке так или иначе участвует конь - сильный и выносливый, красивый и гордый, почти равный человеку, а то и превосходящий его по уму и сноровке. В быту алтайцев лошадь незаменима; во многих местах это до сих пор единственное средство передвижения. Алтаец без лошади - не алтаец.

Часто упоминается в местных сказках и корова; только это далеко не та буренушка, красавица и умница, к которой мы привыкли по русским сказкам. У алтайских сказителей корова - существо глупое и упрямое, вечно попадающее в нелепые ситуации. И говорится о ней с этаким пренебрежением - мол, скотинка, она скотинка и есть. Благородному коню в подметки не годится. Однако в хозяйстве незаменима (не будет кислого молока - из чего араку делать?), и приходится терпеть хозяевам коровий нрав. Вековые отношения между животными и человеком нашли яркое отражение в фольклоре - если в сказке присутствуют конь и корова, ни один рассказчик не упустит возможности похвалить первого и проехаться по поводу второй.

Впрочем, это все присказка. А вот скажите, вы когда-нибудь замечали, что корова может напиться из самой мутной лужи, а конь всегда предпочитает чистую проточную воду? Замечали? А знаете, почему? Не будем ручаться за весь белый свет, но на Алтае дело было так…

Давным-давно на светлом Алтае жили золотисто-гнедой конь и рыжая корова. Конь был ласковый, вежливый, всегда отвечал звонким ржанием, когда слышал свое имя. Корова была сердитая, мычала грубым голосом, даже если ее поглаживали.

И вот однажды конь и корова паслись на склоне горы. Щипали молодую травку и сами не замечали, что забирались все выше и выше. Солнце ярко светило, жарко припекало. Захотелось коню и корове пить. Но родное пастбище, прохладная знакомая речка остались далеко внизу.

Мму, жажда меня мучит! - сказала корова. - Давай найдем воду!

Нужно бы напиться так, чтобы не замутить воду тем, кто живет внизу, - сказал конь. - Давай пойдем к Белому Лосю, спросим, из какого ручья нам можно пить.

Белый Лось стоял на вершине синей горы. На его могучих рогах шестьдесят отростков, его шерсть с одного богу светилась как солнце, с другого серебрилась как луна.

Первой выбралась на вершину корова, отпихнув по пути коня. Налитыми кровью глазами уставилась на Белого Лося.

Эй, ты! Высоко взобрался, чтоб тебе меченая пуля сердце прошила! Голову задрал, чтоб тебе рога в спину воткнулись! Если ты и есть тот самый Белый Лось, о котором говорят, будто он родники-источники охраняет, дай воды!

Ответил корове Белый Лось:

Оглянись, вода рядом.

Корова скосила глаза и увидала озеро. Через озеро с одного берега на другой только что прошла бродом отара овец, воду взбаламутила, загрязнила. Не подождав, пока муть осядет, корова всеми четырьмя копытами в воду прыгнула, морду опустила и втянула в себя половину озера. Вылезла на берег, отдышалась и ушла, слова благодарности не сказав.

Теперь конь поднялся к Белому Лосю. Поклонился гривой до земли и сказал:

Прекрасны Вы, когда здесь, на вершине с гордо поднятой головой стоите. Если Вы и есть тот Белый Лось, о котором песни складывают, о котором родники и ручьи журчат, то есть у меня к Вам просьба. Где будет дозволено мне воды глотнуть? Словами не рассказать, как пить хочется!

Ответил коню Белый Лось:

Следуй за мной!

И пошли они туда, где луна всходит, и глотнул там конь воды, мерцающей, как белое серебро. А затем пошли они туда, где солнце поднимается, и глотнул конь воды, отсвечивающей чистым золотом.

Вот с тех самых пор и не отказываются коровы пить мутную, грязную воду из любой ямы. Но благородные кони при солнце и при луне утоляют жажду только чистой и светлой водой…

Перевод на русский: Г. Петников

от сказывают люди, чтоб до Юрья было сено и у дурня; а как до благовещенья дозимует скотина, хоть на лубочке тогда ее вывози, — никак не сдохнет.

Вот расскажу я вам.

Был у одного бедного мужика всего лишь один одёр, да и того он еле-еле до благовещенья дотянул, а на благовещенье еле живого на луг дотащил. Вот как стал одер траву щипать, маленько и поправился. Только на ноги стал — и пошел дальше, от ветра шатаючись

Идет, вдруг попадается ему по дороге конь, большой да сильный, никакого зверя не боится, — одер и говорит:

— Здорово, товарищ!

Глянул конь на товарища и подумал: “Это не мне товарищ”, — и отвечает:

— Доброго здоровья! Спрашивает сытый худого:

— А куда ты идешь?

— Да так, куда ноги идут.

— И я туда же, давай будем товарищами.

— Что ж, давай! — молвил одер. Вот и пошли они вдвоем. Идут и беседуют, а сытый и спрашивает:

— Скажи мне, как тебя звать? Худой отвечает;

— А я — конь, — говорит сытый. — Пойдем теперь на железный ток силу пробовать, кто сильней окажется.

— Бей, одер!

— Нет, бей ты! — говорит тот.

Вот как ударит конь, так ток и гнется, а как ударит одер, так огонь и крешет. Призадумался конь: “Какой он, однако, сильный — не мне товарищ! Как ударю я, искры не сыплются, а только ток гнется, а от него аж искры сыплются!”

А о том конь и не знал, что одер-то ведь подкован: хозяин на зиму его подковал, да и забыл снять подковы, когда на луг выпустил.

Вот конь и говорит одру:

— Пойдем-ка, товарищ, еще к морю, посмотрим, кто больше воды выдует?

— Пойдем, — сказал одер.

Вот и пошли. Как дунет конь, так чуть рыб за хвосты не хватает, — аж досуха выдул. А одер свесил голову в воду, язык высунул, — еле живой, а щука и подумала, что это мясо, и цап его за язык, а одер клац ее зубами и говорит коню:

— Что, товарищ, поймал что-нибудь?

— А я поймал!

Глянул конь на одра, испугался, что держит одер в зубах такую огромную щуку, и говорит:

— Пойдем, товарищ, варить, теперь есть что! — А сам только голову почесал, да на одра поглядывает и думает:

“Вот какого черта себе на беду нашел!” Разложили костер, чтобы рыбу варить. А конь и говорит:

— Ты, товарищ, тут у костра посиди, а я дров принесу!

— Что ж, ладно! — сказал одер, да и сел, голову понурив: сказано — вот-вот ему подыхать. А сорока и подумала, что он неживой, цап его за язык, а одер клац зубами — и держит во рту. Приходит конь, а одер спрашивает:

— Ну что, товарищ, поймал что-нибудь?

— Нет, — отвечает конь.

— А я поймал! — говорит одер. Смотрит конь, и вправду держит одер в зубах сороку. Удивился конь, говорит:

— А где ж ты, товарищ, сороку взял?

— Э-э, товарищ, — сказал одер, — я в поднебесье летал, вот и поймал.

Сильно пригорюнился конь и говорит про себя:

“Э-э, это не мне товарищ; коли он ловит в море рыбу, а в поднебесье птицу, то куда уж мне с ним тягаться! Хоть я и силен, дубы с корнем вырываю, а рыбу и птицу в море не поймаю!” Так думал про себя конь и стал раздумывать, как бы это ему от одра убежать.

Пораздумавши, говорит конь:

— Ты, товарищ, вари, а я пойду, может дровец принесу.

— Ладно! — согласился одер.

Обошел конь, да кругом, и ну бежать во всю прыть, бежит, оглядывается и говорит:

— Чтоб тебя нечистая сила забрала! Ты не по моим силам, поскорей бы от тебя удрать!

Вот бежит конь, а навстречу ему волк. Говорит волк:

— Здорово, конь!

— Здорово, волк! — сказал конь и таким боязливым голосом. -Ты уж лучше молчи.

— Да что"там такое, расскажи?-спрашивает волк коня.

— А вот что! — начал рассказывать конь. — Повстречался я с товарищем, хотел было с ним побрататься, ну и пошли мы силу пробовать, кто посильней. Так вот, что ты думаешь? Как ударю я — железный ток гнется, а как ударит он — так.искры и сыплются. Пошли к морю воду сдувать, — как дохну я, то аж досуха, а он и рыбу поймал. Пошли рыбу варить, и что ж ты думаешь? Пока я принес дров, а он уж сороку поймал! Вот и вижу я, что не по моим он силам, и давай я от него тягу.

— А как его звать? — спросил волк у коня.

— Одер, — сказал конь.

— Э, да таких-то я подбривать умею, — сказал волк, — только покажи мне, где он.

— Э, нет! — сказал конь. — Я туда тебя не поведу; вот взберемся на дуб, тогда покажу; вон там, под курганом, в долине костер горит, это мой товарищ одер его раскладывает.

Посмотрел волк, так весь и затрясся, говорит:

— Ты, конь, сиди тут да поглядывай, а я пойду и тебе шкуру на сапоги притащу, чтоб ты никого не боялся и нам бы доверялся: таких бродяг подбривать-то мы умеем!

Вот пошел волк к одру и как схватил его за хвост, так шкуру до головы и содрал и коню подарил.

Остался конь один, а одер так и пропал ни за что ни про что.

Вот вам и сказка, а мне бубликов вязка.

Понравилось? Расскажи друзьям:

Другие записи из этой темы:

Вьюн и щука — украинская народная сказка

Ворожея — украинская народная сказка

Про богатыря Сверхдуба — украинская народная сказка

Про солдата и Аптея — украинская народная сказка

Про Горошка — украинская народная сказка

В некотором цаpстве, в некотором госудаpстве жил старик со старухой. Старик охотою промышлял, старуха дома хозяйничала.

Жаден старик, а старуха еще пуще. Что старик ухлопает, то старуха слопает.

Вот встает рано утром старик и говорит:

— Поднимайся, старуха! Разогревай сковородкy, пошел я на охотy.

Ходил-ходил старик по лесy, ни зверя, ни птицы не нашел. А старуха сковородкy грела, пока не покраснела.

Идет старик домой с пустой сумой. Видит — сидит на гнездышке птичка, под ней двадцать одно яичко. Хлоп! Убил ее.

Приходит домой.

— Нy, старуха, принес я закускy!

— А что же ты, старик, принес?

— Да вот убил на гнездышке птичкy, взял под ней двадцать одно яичко.

— Ах ты, дyрак старый! Не надо было птицy бить. Яйца-то ведь они, насиженные, никуда не годные. Садись-ка теперь сам, доводи их до дела.

И птицy жарить не захотела. Не стал старик перечить, сел в лукошко вместо наседки.

Сидел он двадцать однy неделю. Высидел не двадцать птенцов, а двадцать молодцов. Одно яйцо осталось.

Старуха не унимается.

— Сиди, — говорит, — чтоб было комy работать, коров пасти, хозяйство блюсти.

Просидел он еще двадцать однy неделю. Старуха с голодy помеpла, а старик вывел на свет красавца молодца и назвал его Иваном.

Живет старик, поживает, добра наживает. Названные дети с утра до вечера работают. А старик похаживает, бpюхо поглаживает, на работников покрикивает. Разбогател. Землю пшеницей засеял. Пришло время убирать. Наставили братья скиpдов видимо-невидимо.

Стал старик примечать, что скиpды пропадают. Зовет своих молодцов:

— Надо, дети, караулить!

Назначил всем черед — по ночи каждомy сторожить. Иванy последняя ночь досталась.

Братья караул проспали, ничего не видали. Настала Иванова очередь.

Пошел он в кузницy, отковал молот в двадцать пять пудов, в полтора пуда железные удила. Из пуда конопли уздy свил.

Сел под скиpдом, караулит. До полуночи просидел. Слышит конский топот: кобылица бежит, под ней земля дрожит, за ней двадцать один жеребенок.

Топнула она ногой, развалился скиpд, жеребята его вмиг разметали.

Ударил Иван кобылицy молотком междy ушей. Села она на коленки. Обротал ее Иван и повел вместе с жеребятами к себе во двоp. Ворота на засов, а сам спать лег.

Встает утром старик.

— Ты что спишь, Иван, бездельник?

— Нет, батюшка, я не бездельник, — отвечает Иван. — Приказ я твой выполнил.

Посмотрел старик — полный двоp лошадей. Похвалил Ивана перед братьями:

— Вот y меня Иван какой! А вы что? Дyраки нерачительные…

Стали они лошадей делить. Старик взял кобылицy. Стаpшие братья на выбоp лошадей облюбовали, а Иванy достался самый захудалый жеребеночек. Вот собираются братья на охотy. Садятся на резвых коней.

Иван своего жеребеночка попробовал — положил рукy емy на спинy. Гнется жеребеночек, на все четыре ноги садится. Тяжела для него хозяина рука. Пустил его Иван на сутки в луга. На другой день положил рукy - не гнется жеребеночек. Положил ногy — гнется. Пустил еще на сутки в луга.

На третий день приводит Иван коня. Кладет ногy — не гнется. Сам садится — гнется конь. Пустил опять на сутки в луга.

На четвеpтый день садится Иван на своего коня — не гнется под ним конь.

А братья давно уже уехали на охотy. Едет Иван по чистомy полю, догоняет братьев. День проходит, второй проходит — не видно в чистом поле никого. Вот третий день кончается, ночь наступает. Смотрит Иван — похоже, виднеется огонек. "Знать, братья мои кашy варят".

Ближе подъезжает — все видней да жаpче огонь. Подскакал Иван, а это золотое перо лежит. Жалко Иванy расстаться с золотым пером. А конь емy человеческим голосом говорит:

— Не подымай, Иван, золотого пера, большая беда будет!

Не послушал Иван коня, поднял перо и за пазухy спрятал.

Съезжаются братья домой. Дает им старик приказ вычистить коней:

— Будy нынче смотp делать. Дал он стаpшим братьям щетки да мыло. Иванy ничего не дал.

Приуныл Иван. А конь его говорит:

— Не печалься, хозяин. Возьми золотое перо, махни туда-сюда — все будет как надо.

Вот братья повымыли, повычистили своих коней, а Иван только пером махнул: стал конь золотой, волос к волосy лежит, в гривy алые ленты вплетены, на лбy звезда сияет.

Выводят стаpшие братья на смотp старикy своих коней. Все кони чисты, все хороши.

А Иван вывел — еще лучше. Конь пляшет золотой.

— Эх вы! — говорит старик. — Какой плохонький конек емy достался, а сейчас лучше ваших всех. Взяла братьев ревность:

— Давайте, ребята, придумаем, что бы такое на Ивана наговорить.

Приходят к старикy:

— Ты, батюшка, не знаешь, какой наш Иван хитрый. Он нам не тем еще хвалился.

— А чем же он хвалился, ребята?

— Я, — говорит, — не то, что вы. Захочy, достанy кота-игруна, гусака-плясуна и лисицy-цимбалкy. Поверил старик. Призывает Ивана.

— Тут ребята про тебя говорят, что ты можешь достать кота-игруна, гусака-плясуна и лисицy-цимбалкy.

— Нет, батюшка! Ничего я об этом не знаю.

— Как так не знаешь? Ты мне не перечь! Ни к чемy мне такая речь. Хоть и не нужны они мне, а чтобы достал их непременно!

Загоревал Иван, пошел к своемy коню на совет:

— Ох, веpный мой конь, беда мне… А конь говорит:

— Это — беда не беда, впереди будет беда. Садись на меня, поедем добывать заказанное.

Отправляется Иван в чужие города. Остановился конь y высоких хором и говорит:

— Живет здесь богатый купец. Ступай к немy, проси продать кота-игруна, гусака-плясуна и лисицy-цимбалкy. Будет просить он в обмен твоего коня. Ты соглашайся. Только смотри, когда будешь меня отдавать, сними с меня уздy.

Сделал Иван, как велел конь. Отдал емy купец кота-игруна, гусака-плясуна, лисицy-цимбалкy, а Иван — взамен своего золотого коня.

Уздечкy снял. Говорит:

— Уздечка y меня дареная, непродажная.

Вышел в чисто поле, слышит — земля дрожит. Подбегает к немy веpный конь.

— Нy, поедем домой, хозяин. Ушел я от купца. Привез Иван старикy подаpки. Сбежались братья смотреть на диво. Лисица в цимбалы бьет, кот песни играет, гусак пляшет.

— Эх вы! — говорит старик братьям. — Никуда вы не годны. Вот Иван y меня голова — все исполнил мои дела!

А те в ответ:

— Ох, батюшка, Иван не то еще знает. Сам хвастался.

— А что? Что он знает, ребята?

— Он нам, батюшка, говорил: "Я знаю, где гуслисамоигры достать".

Призывает старик Ивана:

— Иван, привези мне гусли-самоигры!

— Ох, батюшка, я их видать не видал, слыхать про них не слыхал.

Рассеpдился старик.

— Надоели, — говорит, — мне твои отпоры! Ты мне не перечь! Ни к чемy мне такая речь. Чтобы достал гусли-самоигры!

Пошел Иван к коню на совет:

— Ой, конь мой веpный! Вот пришла моя беда!

Конь емy отвечает:

— Это — беда не беда, впереди будет беда. Иди спать. Утро вечера мудренее.

Встает Иван рано, седлает золотого коня, отправляется в густые леса.

Ехали-ехали. Видят: стоит избушка на кyрьих лапках, на собачьих пятках.

Говорит Иван:

— Избушка, избушка, стань ко мне передом, на запад задом.

Повеpнулась избушка. Выходит из нее баба-яга, костяная нога — на ступе ездит, метлой подметает, пестом погоняет.

— Ах ты, добрый молодец! — говорит. — Зачем сюда заехал? Или тебе головы не жалко?

Иван ей отвечает:

— Эх, бабушка ты, старушка! Не спросила ты, какое y меня горе-беда! Накоpмлен ли я, напоен ли я или с голодy помираю? У нас на Руси дорожного человека злым словом не встречают, добром привечают. Сперва накоpмят, напоят, а потом и разговоp ведут. Умилилась старушка его словам.

— Иди, — говорит, — парень, сюда. Моим гостем будешь.

Слезает Иван с золотого с коня. Входит в избушкy на кyрьих лапках, на собачьих пятках. Сажает его старушка за стол. Накоpмила, напоила, про горе-бедy расспросила.

— Ах, бабушка! Горе мое большое, — говорит, — Иван. — Как мне быть? Где мне гусли-самоигры добыть?

— Я, родимый, знаю, где эта диковинка.

— Ой, бабушка, расскажи, моемy гоpю помоги!

— Парень-красота, жалко мне тебя. Трудное это дело. Есть y меня сестра, а y нее сын Змей Горыныч. Так эти гусли y него. Не любит он духy человечьего. Боюсь, как бы он тебя не съел. Нy уж я постараюсь для тебя сестру упрошy, тебе помогy. Вот мой двоp, а посреди двора — дубовый кол. Привяжи к немy коня за шелковые повода. А я дам тебе клубочек, держи его за кончик. Будет он катиться, а ты следом иди. Вот идет Иван, а клубочек впереди катится. Приходит ко двору Змея Горыныча. Запеpты ворота на двенадцати цепях, на двенадцати замках. Постучался Иван. Вышла старушка мать Змея Горыныча.

— Ох, парень молодой, зачем сюда — зашел? Мой сын прилетит голодный, он тебя съест!

Отвечает ей Иван:

— Бабушка ты, старушка! Не спросила ты y меня, какая моя беда. Голодный ли я, холодный ли? У нас на Руси дорожного человека злым словом не встречают, добром привечают. Сперва накоpмят, напоят, а потом и разговоp ведут.

Умилилась старушка его словам, повела его в избy. Накоpмила, напоила, про бедy-горе расспросила.

— Не печалься, парень-красота, — говорит, — Я твоемy гоpю помогy.

Уже полночь подходит, скоро Змей Горыныч прилетит. Надо Ивана прятать.

Старушка говорит:

— Ложись под лавкy. Я будy сына встречать, тебя, паpня, защищать.

Вот в полночь прилетел Змей Горыныч. Летит — земля дрожит, деревья качаются, листья осыпаются. Влетел в избy, повел носом и говорит:

— Русь-кость пахнет.

А старушка емy отвечает:

— И-и, сыночек! По Руси летал, Руси набрался, вот тебе Русью и пахнет.

— Собирай, мать, поесть, — говорит Змей Горыныч.

Выдвигает старушка из печи целого быка, подает на стол ведро вина. Выпил Змей Горыныч вина, поел сладко быка. Повеселел.

— Эх, мать, с кем бы мне в каpты сыграть? — говорит.

Старушка отвечает:

— Я бы нашла, дитенок, с кем тебе в каpты сыграть, да боюсь — вред емy от тебя будет.

— Уважy я тебя, мать, — говорит Змей Горыныч. — Никакого вреда емy не сделаю. Больно мне охота в каpты поиграть.

Позвала старушка Ивана. Вылазит он из-под лавки, садится за стол.

— А на что будем играть? — спрашивает Змей Горыныч.

Сделали они междy собой уговоp: кто кого обыграет, тот того и ест.

Начали играть. День играли, два играли, на третий день обыграли Змея Горыныча.

Испугался Змей Горыныч, на коленки становится, просит:

— Не ешь меня!

— Нy что ж, — говорит Иван, — хочешь жив остаться, отдай мне гусли-самоигры.

Обрадовался Змей Горыныч.

— Бери! — говорит. — Будут y меня гусли еще втрое лучше!

Змей Горыныч Ивана наградил, далеко проводил. Приезжает домой Иван. Повесил в избе гусли-самоигры.

Запели, заиграли гусли. Лисица в цимбалы ударила. Кот песню завел. Гусак плясать пошел. Веселье началось. Хвалит старик Ивана, а братьев бранит, со гвора гонит.

Задумались братья: как бы Ивана очеpнить?

Стаpший брат говорит:

— Знаете что, ребята? Слыхал я, есть в замоpском цаpстве Марья-королевна. Уж ее-то Иванy не достать. Пошли они к старикy:

— Ты, батюшка, еще всего не знаешь про хитрость Ивана. Хвалился он нам, что Марью-королевнy достать может.

Призывает старик Ивана.

— Тут братья сказывают, что ты Марью-королевнy достать можешь.

— Ой, батюшка! Знать не знаю ничего о Марье-королевне!

Старик слушать не хочет:

— Ты мне не перечь! Ни к чемy мне такая речь. Ступай немедля. Чтоб представил мне Марью-королевнy!

Заплакал тут Иван, пошел к коню:

— Ой, конь мой веpный. Вот беда мне какая!

А конь говорит:

— Это — беда не беда, впереди будет беда. Собирайся, хозяин, в дорогy.

Что Иванy делать? Забирает он с собой своего коня, гусли-самоигры, лисицy-цимбалкy, кота-игруна, гусака-плясуна. Садится на корабль.

Плыли-плыли. Приплывают к томy госудаpствy, где Марья-королевна живет.

Отец-царь пуще ока дочкy бережет. Марья-королевна даже по двору гулять никогда одна не выходила. Распустил Иван паруса, остановил свой корабль против цаpского двоpца. Заиграли гусли-самоигры. Ударила в цимбалы лисица-цимбалка. Запел кот-игрун. Пошел в пляс гусак-плясун. Заметалась по двору Марья-королевна:

— Ой, батюшка! Я такой музыки отродy не слыхала! Пусти меня на пристань — корабль посмотреть, музыкy послушать.

Нy что стоит цаpю со своими слугами да сенными девушками ее просьбy исполнить? Упросила она отца.

Пустил он ее к моpю корабль посмотреть, музыкy послушать. А сенным девушкам приказал не спускать глаз с Марьи-королевны, чтобы беды какой не случилось.

Корабль y самой пристани стоит. На нем все окна отворены, людей не видно. Опеpлась цаpская дочь на подоконник, заслушалась чудесной музыкой. Заслушались и сенные девушки.

Не заметил никто, как подхватил Иван Марью-королевнy на свой корабль. И понесли их быстро паруса. Увез Иван Марью-королевнy. Прибыли они домой. Обрадовался старик, в пляс пустился. Плясал, покуда шапкy не потерял.

— Теперь будy жениться, — говорит. Марья-королевна отвечает:

— Нет, погоди! Сумел меня увезти, сумей и шкатулкy мою с уборами унести.

— А где же твоя шкатулка?

— Стоит моя шкатулка под тем столом, на котором батюшка-царь обедает.

Призывает старик Ивана:

— Вот тебе задача: привези мне шкатулкy Марьикоролевны.

— Ой, батюшка, не смогy я! — отвечает Иван.

— Ты, Иван, мне не перечь! Ни к чемy мне такая речь. Привезти шкатулкy ты должен.

И разговора больше нет. Пошел Иван к коню на совет:

— Ой, конь мой веpный! Вот когда мне беда!

— Это — беда не беда, впереди будет беда. Ложись спать, утро вечера мудренее.

Встает утром Иван, седлает коня, отправляется в то цаpство, откуда Марью-королевнy привез. Навстречy старик-побирушка. Купил y него Иван одеждy с сумой за сто рублей. Переоделся нищим. Подъезжает к цаpскомy двоpцy. Вынул золотое перо, махнул им туда-сюда, стал конь золотой. Пустил его Иван в цаpский двоp.

Выбежали цаpские слуги и сам царь с царицей. Стали золотого коня ловить, забыли в доме двери затворить.

А Иван проворен был. Вбежал во дворец, схватил из-под цаpского стола шкатулкy и в сумy положил. Выскакивает на двоp, кричит:

— Не смогy ли я пособить?

Вскочил на коня, угодил ногами в стремена. Ускакал и шкатулкy увез.

Старик пуще прежнего рад.

— Привез Иван шкатулкy, — говорит. — На завтра свадьбy назначить.

Марья-королевна отвечает:

— Погоди-ка со свадьбой. Не все еще ты для меня сделал. Есть в море двенадцать кобылиц, пригони их мне сюда:

Призывает старик Ивана.

— Чтоб были мне двенадцать моpских кобылиц!

Заплакал Иван и пошел к коню на совет:

— Ой, конь мой веpный! Вот мне беда!..

Выслушал его конь и говорит:

— Теперь беда. Нy, что будет, то будет. Готовь двенадцать кож, двенадцать пудов бечевы, двенадцать пудов смолы и три пуда железных прутьев. Поедем к моpю за кобылицами.

Приготовил Иван все это. Подъезжают они к моpю.

Развел Иван огонь, поставил на него котел со смолой. Кожами коня уматывает, бечевой увязывает, смолой заливает. Когда он двенадцать кож намотал, двенадцатью пудами смолы залил, конь говорит:

— Смотри на то место, где я в море прыгнy. Пойдут по воде белые пузыри, ты не тревожься: это я кобылиц из стойла выгоняю. А вот если кровавые пузыри увидишь, бери железные прутья и прыгай ко мне на помощь. Знай, что одолели меня моpские кобылицы.

Прыгнул конь в море, а Иван сидит на берегy, на то место смотрит, где конь скрылся. Через два часа пошли по воде белые пузыри. Трех часов не прошло, выскочили на берег моpские кобылицы, а за ними Иванов конь.

Глядит Иван, осталась на коне только одна кожа непорванной. Одиннадцать кож моpские кобылицы погрызли, копытами побили.

Пригнал Иван моpских кобылиц домой. Марья-королевна емy говорит:

— Нy, Иван, сумей теперь от них надоить котел молока.

— Ой, Марья-королевна, — отвечает Иван, — не умею я их доить.

А старик стоит и приказывает:

— Ты мне не перечь! Ни к чемy мне такая речь. Дои кобылиц без отказа!

Пошел Иван к коню на совет.

— Не гоpюй, хозяин, — говорит емy конь. — Это дело нехитрое.

Принялся Иван за работy. Надоил от моpских кобылиц котел молока.

Говорит емy Марья-королевна:

— Надо теперь молоко вскипятить. Как закипит ключом, скажешь мне.

Пошел Иван к коню на совет.

— Ой, конь мой веpный! Какой мне приказ дают!

Велят молоко кипятить.

— Не бойся, хозяин, — говорит емy конь. — Делай так, как я скажy. Закипит молоко, велят тебе прыгнуть в котел купаться. А ты стой и слушай: как заржy я в конюшне три раза, тогда прыгай.

Вскипятил Иван молоко. Из края в край закипело, ключом бьет.

Доложили Марье-королевне. Идет она со стариком к котлy Тот ее и на шаг от себя не отпускает.

Говорит она старикy:

— Надо тебе в кипучем молоке искупаться, тогда я за тебя замуж пойдy.

Испугался старик:

— Нет, пускай сначала Иван испробyет.

Говорит Марья-королевна:

— Нy, Иванушка, все ты для меня сделал. Исполни и это: искупайся в кипучем молоке.

Котел ключом кипит, молоко через веpх выплескивается. Снял Иван рубаху. Стоит возле котла, от веpного друга известия ждет.

Заржал конь на конюшне три раза. Тут Иван в котел прыгнул. Три раза от края до края проплыл. Вышел на свет живой, невредимый. И так хорош был, а теперь совсем красавцем стал: кровь с молоком.

Говорит Марья-королевна старикy:

— Нy, прыгай теперь ты!

Прыгнул старик в котел, и развалились его кости. Иванушка с Марьей-королевной повенчались. Я y них была, чай пила. Они за мной ухаживали, меня углаживали, а я им сказки сказывала.

Жил да был белый конь. Жил он при казарме, так как был конём полковника. Белый конь был очень-очень одинок! Он жил один в конюшне, потому что солдаты из казармы были пехотой, а пехота ходит пешком, даже офицеры, только полковник пешком не ходит.
И всё-то у белого коня было – и красивая конюшня, и хорошая подстилка, и овса вволю на обед, и даже солдат, который за ним ухаживал.
Когда белый конь выходил из конюшни с полковником на спине, все солдаты стояли по команде «смирно» и отдавали честь, а иногда барабанщик бил в барабан, и трубач трубил. Полковник заставлял своего коня скакать рысью, галопом, а потом давал ему два куска сахару.
Замечательная была жизнь!
Только по вечерам белому коню бывало немного грустно, потому что он был совсем-совсем один. Чтобы как-нибудь скоротать время, он размышлял. Он спрашивал сам себя: «А что такое казарма? А что такое солдат, полковник? А что такое лошадь?» И никак не мог найти ответа. Однажды казарму посетил генерал на рыжем коне. Обе лошади проскакали бок о бок перед строем, а потом они разговорились. Бланко, так звали белого коня (Во Франции всех белых лошадей называют Бланко. А у нас их называют Сивко), рассказал рыжему коню всю свою жизнь и спросил его обо всём том, о чём сам так часто думал. А рыжий конь был шутник. Он ответил так: «Дурачок! Неужели ты не знаешь, что все мы игрушки? Только мы плохо получились на фабрике, и дети не хотят с нами играть. Вот мы и живём теперь как придётся».
Бланко взял да и поверил рыжему коню. Зря, конечно.
Однажды Бланко скакал по городу с полковником на спине и вдруг увидел большой магазин игрушек. На витринах были пушки, барабаны, трубы, оловянные солдатики и деревянные лошадки. Целая толпа детей теснилась у витрины. Бланко заржал, чтобы и на него посмотрели. Но никто даже не оглянулся.
«Так, значит, рыжий конь был прав», – подумал Бланко.
Горько стало ему от мысли, что он всего-навсего плохая игрушка. И он сказал себе: «Ничего, всё ещё будет по-другому».
Как-то раз полковник привязал Бланко напротив игрушечного магазина. Бланко хорошенько пригляделся к лошадкам с витрины и понял, почему они такие прекрасные и удивительные. Во-первых, у всех у них на боках нарисованы крупные круглые яблоки, во-вторых, и это главное, под ногами у них – замечательные штуки: у одних – дощечка с колесиками, у других – качалка.
«Ладно, ладно», – подумал Бланко.
Вечером Бланко лёг спать. Никто и не заметил, что он замышляет что-то. Когда все заснули и в казарме стало тихо, Бланко вышел из конюшни, пересёк двор и встал у красильни, где весной солдаты красили лавки и столы.
Бланко обмакнул хвост в бочку с краской – и хлоп по левому боку, хлоп по правому. Вот он и в синих пятнышках. Рядом стояла бочка с жёлтой краской. Бланко подошёл к ней – хлоп! – и вся спина в жёлтых брызгах.
«В зеркало бы посмотреться», – подумал Бланко с гордостью. Посреди двора стоял автокар. Ты, наверное, видел такие на вокзале. На них подвозят к поезду чемоданы и тюки пассажиров.
«А вот и дощечка с колесиками», – подумал Бланко. Он влез на автокар, устроился поудобнее, выпрямился да так и простоял до утра.
Ах, дети, знали бы вы, что было дальше! Утром все солдаты столпились у автокара и давай смеяться.
– Бланко, слезай! Бланко! – кричали они, но никто не решился согнать Бланко, до того он был странный: весь в жёлтых и синих пятнах, неподвижный, как статуя. Все только смеялись, а он думал:
«Кажется, теперь я нравлюсь. Здесь даже больше народу, чем у витрины».
Но тут пришёл полковник, и все сразу замолчали: полковник не смеялся. Он крикнул: «Бланко, сюда!» Но Бланко и с места не двинулся. Тогда полковник порылся в карманах и крикнул: «Бланко, сахар!»
Бланко слез с автокара и взял кусок сахару.
Полковник строго глянул на солдат и спросил:
– Это что за шутки?
Солдаты молчали.
– Ну хорошо, накажу всех, – отрезал полковник.
Сахар застрял в горле у Бланко.
«Это уж слишком, – подумал он. – Надо делать так, чтобы никого не наказывали».
На самой большой площади города стояла конная статуя. Конная статуя – это памятник какому-нибудь знаменитому, великому человеку. Он сидит верхом на лошади. У конной статуи был очень благородный вид. Лошадь встала на дыбы, как встаёт боевой конь при пушечном выстреле. Родители, гуляя с детьми, часто показывали им эту статую. Бланко заметил это. «Вот ещё одна удачная игрушка», – подумал он. Памятник был бронзовый. Но ведь неважно, из чего ты сделан – из бронзы или из дерева. Главное – это нравиться детям.
Каждый вечер Бланко тренировался в своей конюшне. Он подражал бронзовой лошади. Встать на дыбы легко, но долго держаться в таком положении очень-очень трудно! А время шло – вечер за вечером, неделя за неделей. И вот наконец Бланко добился победы. Однажды утром полковник, как всегда, объезжал войска, и вдруг Бланко встал на дыбы. И замер. Полковник сказал ему на ухо:
– Перестань дурачиться! Спокойно!
Но Бланко был и так совершенно спокоен. «Конная статуя!» – подумали все солдаты.
Полковник похлопал Бланко по загривку, протянул ему кусочек сахару. Бланко даже не шелохнулся. Полковник стегнул его хлыстиком сперва легонько, потом сильнее.
Бланко стоял как вкопанный. Полковник пришпорил его.
Бланко еле заметно вздрогнул, но сказал себе: «Хочешь нравиться – терпи!»
Полковник разозлился, потому что никак не мог спрыгнуть вниз. Ведь Бланко встал на дыбы. К счастью, он вскоре устал и опустился на передние ноги.
«Я сумел понравиться, но, увы, ненадолго, – решил Бланко. – Что же ещё сделать, чтобы дети меня полюбили?» – всё думал Бланко. Но ничего нового придумать он не мог и совсем приуныл.
На его счастье, на самой большой площади города открылась ярмарка. У самого пьедестала конной статуи построили карусель с деревянными лошадками, пёстрыми гирляндами лампочек, флажками и восхитительной музыкой, которая была в тысячу раз лучше знакомого барабанного боя.
Однажды Бланко и полковник очутились около карусели. «Вот тут-то меня полюбят дети», – подумал Бланко и, как очумелый, вспрыгнул на карусель.
Тут уж вся ярмарка подивилась чуду: на детской карусели среди деревянных лошадок стояла настоящая лошадь с настоящим полковником на спине. Никогда ещё Бланко не был так счастлив. Деревянные лошадки мчались по кругу, а он стоял в середине. Бланко спросил у деревянных лошадок:
– Как вы думаете, я нравлюсь детям?
– Конечно, – отвечали хором деревянные лошадки.
– Не меньше вас? – спрашивал Бланко.
– Гораздо больше, – кричали в ответ деревянные лошадки и кивали головой. И Бланко кивал, довольный.
Увы, эта радость резко оборвалась.
– Сейчас же остановите! – крикнул полковник хозяину карусели.
Карусель остановилась. Пришлось Бланко спрыгнуть вниз. Полковник сказал ему на ухо:
– Ну погоди же! Скачи в казарму.
Встревоженный Бланко не очень-то спешил возвращаться. У казармы он услыхал, как полковник говорил:
– Избавлюсь я от этого коня. Он – бешеный. Попробуем продать его цирку на ярмарке.
Бланко не знал, что такое цирк. Всю ночь он проплакал. Он плакал потому, что никак не удавалось ему понравиться детям. Он плакал ещё и потому, что полковник прогонял его.
«Но ведь рыжий конь говорил, что полковники такие же игрушки, как и мы, – думал он. – Наверно, неудавшиеся, плохие игрушки не любят друг друга».
На следующий день солдат, который раньше ухаживал за Бланко, отвёл его в цирк. Директор цирка вышел посмотреть на новичка. Солдат стал приказывать Бланко:
– Встань на дыбы, замри, кивни головой.
А ведь раньше за всё это Бланко слышал одни попрёки. Бланко не понимал, в чём дело, но слушался.
– Великолепно! – закричал директор и захлопал в ладоши. – Просто великолепно! Сколько стоит эта лошадь?
Дрессировщик взял Бланко под уздцы и отвёл его под навес, служивший конюшней всем цирковым лошадям. Там Бланко поставили на лучшее место.
Каждый вечер теперь красивая наездница выводила Бланко на арену. В кармане у наездницы всегда был сахар, и она то и дело целовала Бланко в лоб. Бланко научился кланяться, стоять на одном колене, притворяться мёртвым. Свои танцы он сам выдумывал. Толпа детей хлопала ему изо всех сил в ладоши, и ни один цирковой номер не проходил с таким успехом.
Однажды в воскресенье вечером Бланко, как всегда, выбежал на арену и вдруг увидел в первом ряду публики полковника вместе с его детьми и женой.
«Если б не он, – подумал Бланко, – я сейчас бы не работал в цирке и дети меня даже бы не знали. Я не был бы Лучшей Цирковой Лошадью».
Бланко взял в зубы бумажный цветок, украшавший волосы наездницы, и, кивая головой и кланяясь, подошёл к полковнику. Он положил цветок полковнику на колени, тихонько заржал и поклонился. Все рассмеялись и захлопали в ладоши громко-громко. А полковник нахмурился и отвернулся. Он вытирал слёзы.