Владимир Балыбердин. Неправильное восхождение. Восхождение с ромашкового поля За непальскую экспедицию вам хорошо заплатили
Владимир Сергеевич Балыбердин (1948-1994) - первый советский альпинист, взошедший на высочайшую вершину мира гору Эверест (8848 м). Заслуженный мастер спорта СССР (1982), мастер спорта международного класса (1982).
Биография
Родился в селе Шпагино Заринского района Алтайского края 1 октября 1948 года, хотя, по официальным документам, датой рождения считалось 2 июля 1949 года. Жил и учился в Ленинграде, в 1973 году окончил Ленинградский электротехнический институт связи им. М. А. Бонч-Бруевича. Работал старшим инженером в Центральном научно-исследовательском институте морского флота. С 1980 года - инструктор альпинизма Ленинградского городского совета ДСО «Спартак».
Альпинизмом начал заниматься в 1969 году. В 1977 году занял 1-е место в альпинистском двоеборье (беговые лыжи и слалом). В 1978 году присвоены звания кандидата в мастера спорта по альпинизму и кандидата в мастера спорта по скалолазанию. В 1981 году на пике Коммунизма выиграл первенство СССР в высотно-техническом классе.
В 1982 году стал одним из самых активных участников первой советской гималайской экспедиции, целью которой было восхождение на гору Эверест. Непосредственное восхождение на вершину Эвереста Владимир Балыбердин осуществил 4 мая 1982 года вместе со своим напарником, московским альпинистом Эдуардом Мысловским. За это восхождение В. Балыбердин был награждён орденом Ленина (5 июля 1982 года), а по итогам опроса спортивных журналистов был назван в числе десяти лучших спортсменов СССР 1982 года (альпинист - впервые в истории советского спорта). Единственный из кандидатов в мастера спорта СССР, которому, минуя звание мастера спорта, присвоены звания заслуженного мастера спорта (8 июня 1982) и мастера спорта СССР международного класса (31 декабря 1982).
1986 год - совершил первое зимнее восхождение на пик Коммунизма.
1988 год - совершил первое зимнее восхождение на пик Ленина.
В апреле - мае 1989 года участвовал во 2-й советской гималайской экспедиции, поднявшись последовательно на четыре вершины горного массива Канченджанга (8586 м). За эти восхождения награждён орденом Дружбы народов (9 января 1990 года).
В январе-феврале 1990 года руководил одной из 4 групп советских альпинистов при зимнем восхождении на пик Победы, но в непогоду взойти удалось только группе Валерия Хрищатого.
7 октября 1991 года совершил повторное восхождение на Эверест в качестве руководителя экспедиции Санкт-Петербургского кооператива «Альпинист».
В 1992 году Владимир Балыбердин был руководителем российско-американской экспедиции на K2 (Чогори) (высота 8611 м). Совершил восхождение в составе группы, включавшей, кроме него, Алексея Никифорова и Геннадия Копейку. После этой экспедиции В. Балыбердин стал первым в стране альпинистом, взошедшим на три самые высокие вершины мира.
В ночь на 22 июля 1994 года Владимир Балыбердин погиб в Санкт-Петербурге, попав на своём автомобиле под колёса грузового трейлера, выехавшего на красный свет на перекрёстке Софийской улицы и проспекта Славы. Похоронен перед главным входом на Южное кладбище Санкт-Петербурга.
Память
На доме 47 по Бассейной улице, где В. Балыбердин проживал с 1991 года, установлена мемориальная доска.
В канун 2001 года Комитет по физической культуре и спорту Санкт-Петербурга определил двадцатку лучших петербургских спортсменов XX века. Их имена составляют гордость мирового, советского и российского спорта, и одним из них был назван Владимир Балыбердин.
Милиция не хочет платить за свои ошибки
ГУВД Санкт-Петербурга подало кассационную жалобу в коллегию по гражданским делам городского суда на решение по иску Елены Балыбердиной, вдовы альпиниста Владимира Балыбердина. Она потребовала выплатить ей 70 млн рублей в качестве компенсации за нравственные страдания, которые причинили ей сотрудники ГУВД. Два года назад Владимир Балыбердин погиб в автомобильной катастрофе. Милиционеры не сообщили родственникам о случившемся и собирались захоронить тело в братской могиле, как неопознанное. Суд удовлетворил иск Елены Балыбердиной, предписав ГУВД выплатить ей 35 млн рублей. Милиционеры платить вдове не хотят.
Поиски пропавшего альпиниста
Владимира Балыбердина называли легендой российского альпинизма. Слава пришла к нему в начале 80-х, когда он стал первым советским альпинистом, взошедшим на вершину Эвереста. В 1989 году в составе команды из пяти спортсменов Балыбердин первым в мире совершил траверс четырех вершин Канченджанги, в 1991-м — скоростное восхождение по юго-восточному ребру Эвереста, а в 1992 году покорил Чогори и восьмитысячник К-2. Первым из российских спортсменов он покорил три вершины высотой более 8 тыс. метров. Осенью 1994 года Балыбердин вместе с известным итальянским альпинистом Райнхольдом Месснером планировал в третий раз взойти на Эверест.
В ночь на 22 июля 1994 года Владимир Балыбердин разбился в автомобильной катастрофе. На его "Волгу" наехал трейлер, принадлежавший финской фирме "Яакко Похъела". Вместе с Балыбердиным в машине находилось еще четыре человека. Трейлер протащил "Волгу" 70 метров. Только один ее пассажир чудом остался жив.
Подъехала милиция. Оформляла ДТП дежурный следователь следственного управления ГУВД Васильева. Она изъяла документы погибших, но в морге их почему-то оформили как безымянных.
Родственники и друзья Балыбердина начали его поиски на следующий день. Искали по знакомым в Санкт-Петербурге, ездили на дачу, звонили в Москву. Но все безрезультатно. Только через две недели тело случайно нашли в морге. На следующий день знаменитый альпинист должен был быть похоронен в братской могиле, вместе с другими неопознанными трупами. Так как холодильник в морге не работал, пришлось хоронить Владимира в закрытом гробу. На заявление о пропаже мужа примерно 17 августа жена Балыбердина Елена получила официальный ответ из отделения милиции, в котором участковый Тимонин сообщал, что пропавшего найти не удалось и материалы направлены в уголовный розыск. К тому времени Балыбердина уже неделю как похоронили.
Финская фирма не торопится возмещать ущерб
Расследовал уголовное дело по факту дорожно-транспортного происшествия старший следователь 4-го отдела управления по расследованию организованной преступности Александр Долгушевский. Водителя финской фирмы Тимоти Ахола он отпустил до суда под залог в $10 тыс. Фирма "Яакко Похъела" буквально завалила суд его положительными характеристиками, а также предоставила медицинские справки, в которых сообщалось о заболеваниях обвиняемого гипертонией, диабетом, отитом и еще атеросклерозом.
Тем не менее 10 марта 1995 года Фрунзенский нарсуд Санкт-Петербурга приговорил Ахола к пяти годам лишения свободы за непредумышленное убийство. В мае Ахол попал под амнистию в России, а 7 июля был передан российской стороной финским властям.
Первоначально руководство фирмы "Яакко Похъела" было готово на все, даже выслало письмо-гарантию с обещанием выплатить компенсации семьям всех погибших. Но обещаний своих не выполнило. Елена Балыбердина подала иск о возмещении морального ущерба в суд Финляндии. Заседание по этому иску пока не назначено. Одновременно вдова альпиниста начала судиться с ГУВД Санкт-Петербурга, требуя возместить причиненный ей моральный ущерб.
Никто не признает себя виновным
От милиционеров Балыбердина потребовала 70 млн руб. 3 июня 1996 года Дзержинский суд Центрального района Санкт-Петербурга вынес беспрецедентное решение о взыскании с ГУВД Санкт-Петербурга денежной компенсации за моральный вред, причиненный сотрудниками милиции, предписав выплатить вдове 35 млн руб. Снижая сумму компенсации, суд принял во внимание тяжелое материальное положение ГУВД.
Отношение ГУВД к случившемуся менялось с течением времени. После первых сообщений в печати о гибели альпиниста была проведена служебная проверка, в ходе которой подтвердились факты бездушного и халатного отношения к исполнению своего служебного и гражданского долга со стороны ряда причастных к делу сотрудников. Начальник ГУВД Санкт-Петербурга генерал-лейтенант Юрий Лоскутов объявил провинившимся сотрудникам выговоры: старшему следователю Васильевой — "за грубое нарушение ведомственных нормативных актов, выразившееся в неправильном оформлении сопроводительных документов при направлении трупов в морг", участковому инспектору Тимонину — "за поверхностную проверку материала о розыске Балыбердина и непринятие исчерпывающих мер к установлению его местонахождения", следователю Долгушевскому — "за невыполнение в полном объеме ст. 127 УПК РФ, допущенные ошибки в организации взаимодействия различных служб на начальном этапе следствия".
Но после того как Балыбердина подала иск, позиция руководства ГУВД изменилась. Их представитель в суде Соколова заявила, что в действиях милиции не было нарушений. То, что сотрудники милиции были наказаны, Соколова объяснила просто: "Надо же было успокоить общественность". Но ее слова во внимание суд не принял.
ГУВД обжаловало решение суда. В кассационной жалобе отмечено, что "суд не может брать в основу удовлетворения иска несовершенство системы обмена оперативной информацией между службами и подразделениями", из-за которого, собственно, вдове Балыбердина и не сообщили о том, что ее муж погиб. Оказалось, что в действиях Долгушевского, Тимонина и Васильевой нет никаких нарушений. Более того, следователь Долгушевский "многократно звонил истице домой, завозил и оставлял повестку по месту жительства", но не смог "провести опознание, так как не смог найти жену погибшего". Участковый инспектор Тимонин не смог найти по заявлению Балыбердиной ее мужа, "поскольку в Городской станции скорой помощи, в Бюро несчастных случаев и в общей канцелярии морга Балыбердин значился как неизвестный". Почему он значился неизвестным, непонятно, ведь из текста кассационной жалобы следует, что Васильевой "был составлен протокол осмотра места происшествия, где зафиксированы полные установочные данные водителя — Балыбердина В. С. Копия протокола под расписку была передана работнику медслужбы вместе с трупами для доставления в морг".
Материалы дела сейчас находятся в городском суде. Предполагается, что вторичное слушание дела будет назначено на осень: судьи в отпуске.
АНАСТАСИЯ ГАЛКОВСКАЯ
15 дек. 2013 08:00 Виталий ДВОРЯНКИН «Алтайский спорт»
В этом году исполнилось 65 лет со дня рождения первого отечественного покорителя Эвереста, нашего земляка Владимира Балыбердина.
В ноябре краевая федерация альпинизма организовала в горах Алтая соревнования его памяти, а «Алтайский спорт» отправился тем временем в противоположную сторону - на станцию Шпагино Заринского района, где Владимир Сергеевич провел детские годы.
Родные увалы
Вместе с мамой он несколько лет жил в Шпагино в доме своего деда Ионы Калиновича Моисеенко, заведующего местным фельдшерско-акушерским пунктом. Дом этот сохранился, но стоит сейчас в другом месте. В свое время его приобрел и перенес метров на триста отец ныне здравствующего алтайского поэта и писателя Николая Богормистова. В своем поэтическом сборнике «Долгое лето» Богормистов посвятил альпинисту одно из стихотворений. Там есть такие строчки: «Я полюбил ромашковое поле, он горы всей душою полюбил». Но это противопоставление всего лишь литературный прием, чтобы подчеркнуть разность судеб. Владимир Сергеевич, даже при всей своей страсти к горам, никогда не забывал ромашковое поле своего детства.
Первым рассказал о том, что Балыбердин родом из наших мест, в газете «Алтайская правда» директор краеведческого музея Заринского района Евгений Назаров. Между ним и альпинистом после восхождения нашего земляка на Эверест завязалась переписка. В одном из писем, ныне бережно хранящемся в музее, Балыбердин писал: «Мой последний приезд в Шпагино был в 1976 году. Тогда мы проехали на машине по окрестным деревенькам, побродили по лесам и берегам ручьев и речушек. Здесь мы мальчишками собирали ягоды и грибы, ловили пескарей, припасали телят, убирали колхозные картошку и свеклу, катались с увалов на лыжах. Возил меня мой дядя, муж старшей маминой сестры Любови Ионовны - Анохин Николай Васильевич. Они живут в Барнауле, регулярно приезжают погостить к нам в Ленинград».
По волнам памяти
Мне удалось отыскать нескольких человек, знавших Владимира Сергеевича, когда он был маленьким. Правда, за давностью лет память их сохранила немногое. Вспоминает Дисангали Умарович Жумадилов, ныне житель Заринска:
Мы жили по соседству с дедом Балыбердина. Володя в детстве такой крепенький, белобрысенький был. Летом мы в обычные для детворы игры играли - с мячом, в казаки-разбойники… Когда озеро льдом покрывалась, бегали туда жуков сквозь лед смотреть.
На этом озере едва не разыгралась трагедия с участием будущего восходителя на Эверест.
Его спас Гена Тагильцев, - мой ученик, - рассказывает Зинаида Ивановна Сидорова, в ту пору учительница шпагинской школы, а ныне жительница Барнаула (ее муж Савелий Степанович долгие годы был директором школы - Прим. «АС» ) . Весной мальчишки катались на льдинах, и Володя сорвался - стал тонуть.
Мы спускаемся с Геннадием Петровичем Тагильцевым по косогору к тому самому озеру. Моросит мелкий, нудный дождик. — С тех пор еще тропка сохранилась, - кивает на примятую траву мой спутник, всю жизнь проживший на станции.
- Вот здесь на льдинах и плавали, - рассказывает Геннадий Петрович. — Те весной оторвались от берега, и пацаны, отталкиваясь шестами, на них катались. Две льдины столкнулись, и мальчишка поменьше ушел под воду. Льдины над ним сомкнулись. Я учился в четвертом классе, а он малой совсем. Май был, тепло, я на берегу сидел. Смотрю, пацан не выныривает. Я как был в одежде - за ним. Нахлебался, пока вытащил. Хорошо, берег был рядом. А потом мама его прибежала, домой увела.На стене школы, где учился будущий альпинист, висит мемориальная доска. На вопрос, кто такой Балыбердин, ученики отвечают без запинки: «Первый российский покоритель Эвереста!».
Вы напишите в газете, чтобы нам новые ракетки привезли, - узнав, кто их спрашивает о знаменитом земляке, быстро сориентировались школьники. Уроки закончились, и они играли в школьном коридоре в настольный теннис. Учитель физкультуры Владимир Никулин сообщил мне, что в селе Шпагино, которое в нескольких километрах от одноименной станции, живет Надежда Алексеевна Бочкарева - одноклассница Владимира Балыбердина.
Ой, да мы ж с Володькой за одной партой в 5-м классе сидели! — всплескивает руками пожилая женщина, много лет проработавшая бригадиром на молочной ферме. — У нас в селе четыре класса было, а потом мы стали ходить на станцию. Классная спрашивает: «Куда ж тебя посадить?». А я говорю: «Я с Вовкой сяду. Он маленький и я маленькая». На первой парте мы сидели. Очень хороший мальчишка! На пятерки учился, а я отставала маленько. Он меня все наставлял: давай, мол, подтягивайся. Но в восьмом классе мы вместе уже не учились, он с мамой куда-то уехал. У меня есть фотография - Володька на Эвересте. Я иногда (смеется) разговариваю с ним.
Нехоженый маршрут
Владимир Балыбердин в связке с Эдуардом Мысловским поднялся на Эверест 4 мая 1982 года. Это была первая советская экспедиция на высочайшую вершину мира. Для ее штурма был выбран сложнейший нехоженый маршрут - по юго-западной стене. С 4 по 9 мая на вершине побывали одиннадцать советских спортсменов. О том, как это было, альпинисты рассказали в книге «Эверест-1982». Газетная площадь не позволяет передать драматизм тех майских дней тридцатилетней давности и предшествующих им событий. Для этого надо прочитать саму книгу. Чего стоит только подробное описание восхождения и спуска с горы связки Балыбердин-Мысловский, когда наш земляк проявил себя лидером с большой буквы, человеком, для которого важнее не собственное честолюбие, а ответственность за командный результат и тех людей, что рядом. Для газетной публикации мы выбрали из книги только те отрывки, которые дают общее представление о восхождении и характеризуют его первого номера.
Владимир Балыбердин:
«Признаться, какое-то честолюбивое чувство от того, что здесь стою именно я, все-таки шевельнулось в глубине души. Оно не было резким, внезапным, как не была внезапной сама победа. Слабая надежда на нее, видимо, безотчетно зародилась еще когда было принято решение о выходе нашей двойки из базового лагеря. К утру 4 мая надежда переросла в уверенность, а желание - в обязанность. Поэтому, глядя на Тибет, я не ощутил приступа бурной радости. Я подумал: «Ну вот, наконец-то. Вверх больше не надо. Можно отдохнуть. И что бы теперь ни случилось с погодой, с маршрутом и даже с нами - все равно русские побывали на Эвересте».
Юрий Рост, журналист:
«Каждый мечтал о маленькой покатой снежной площадке над всей Землей - о восхождении на вершину. Даже если по альпинистской роли ему предстояло устанавливать предвершинный лагерь, откуда пойдут вверх другие… Но задача тренеров была отобрать таких людей, которые в случае потери для них возможности вознестись не утратили бы присутствие духа и оставались бы профессионалами высокой пробы. Для этого кроме морального здоровья надо было быть очень здоровым физически. Руководство экспедиции решило тщательно проверить физические возможности каждого кандидата. Начались жестокие обследования - а я бы сказал, испытания - людей в Институте медико-биологических проблем и во врачебно-физкультурном диспансере. Господи, как только не «издевались» ученые над альпинистами! «Поднимали» их в барокамерах до десяти километров, заставляли дышать чистым азотом, морозили, давали запредельные нагрузки, и все до крайних, почти критических пределов…».
Владимир Балыбердин:
«Только тут, при монотонной ходьбе по снегу, когда не нужно было искать зацепки, выбирать простейшие варианты лазания, организовывать страховку, я почувствовал, как я устал.
Постоянная техническая работа отвлекает от наблюдений за собственным организмом, поэтому человек выматывается до предела, не замечая этого.
На снегу после нескольких шагов человек истощает свой кислородный запас и останавливается отдыхать; навалившись руками на колено, можно опустить голову, закрыть глаза и думать о чем угодно. Вместо анализа технических сложностей наступает время анализа своего физического состояния. Здесь начинаешь считать шаги, пытаясь пройти как можно больше до следующей остановки. Здесь замечаешь, как сильно замерзли руки и ноги, и стараешься интенсивнее шевелить пальцами. Ни в коем случае нельзя давать им потерять чувствительность. Сердце бешено колотится, легкие лихорадочно перекачивают огромные массы воздуха, пытаясь высосать из него редкие молекулы кислорода, а ты в этой чистейшей, разряженнейшей атмосфере движешься медленно, как сквозь густую, вязкую массу, опутанный невидимыми сетями и обвешанный гирями. В этом исключительно сухом воздухе организм теряет огромное количество влаги, но очень пить не хочется, потому что холодно. Организм незаметно обезвоживается до опасных пределов. Есть тоже не хочется: все равно нет кислорода для окисления пищи. Водяной пар при выдохе (без кислородной маски) превращается в кристаллики льда еще в гортани и оседает на ее стенках.
Горло воспаляется так, что, глотая свою слюну, испытываешь жуткую боль, как будто глотаешь битое стекло. Одна мысль об этом вызывает панический страх, но и рефлекторное слюноотделение. И пытка продолжается».
Анатолий Овчинников: старший тренер команды советских альпинистов:
«У нас была уверенность, что двойка Мысловский - Балыбердин выполнит поставленную перед ней задачу, хотя им будет очень и очень трудно.
Мысловский находился далеко не в лучшей спортивной форме. И возраст есть возраст, но воля, целеустремленность, уверенность, желание достичь заветной цели являются хорошими союзниками в любом трудном мероприятии. А В. Балыбердин обладал не только огромной целеустремленностью, волевым настроем, желанием достичь вершины Эвереста, но и необыкновенной работоспособностью, как внизу, так и на больших высотах. Это он продемонстрировал на предгималайских сборах, а в Гималаях с первого дня он выполнял любые работы - самые тяжелые, самые трудоемкие, но необходимые для успеха экспедиции.
Мы понимали, что быстрому прохождению ледопада Кхумбу в трудных условиях этого года экспедиция обязана Балыбердину и Шопину. Они первыми пришли в лагерь I, переносили грузы в лагерь II и выше. Обработка маршрута на скалах перед лагерем IV во время акклиматизации также проведена В. Балыбердиным. Он во время акклиматизации и восхождения не пользовался кислородом. Только чрезмерно трудные условия, усугубившиеся потерей рюкзака Э. Мысловским, заставили его использовать кислород во время сна. Не умаляя достоинств других участников экспедиции, можно ответственно сказать, что он был лучшим участником экспедиции. И заслуженно достиг вершины Эвереста первым из советских альпинистов.
Ленинградские тренеры, принимавшие участие в подготовке В. Балыбердина, могут гордиться его успехами, а тренеры экспедиции удовлетворены тем, что сумели разглядеть среди большого числа кандидатов талантливого, ранее не обладавшего широкой известностью альпиниста, оценить и включить в состав экспедиции».
Деревенская закалка
В биографии Владимира Балыбердина есть путаница. Касается она места и времени его рождения. Известно, что он из учительской семьи. Мама - Таисия Ионовна, отец - Cергей Дементьевич. День рождения Владимира Сергеевича отмечали в семье 1 октября. Но в записи акта о его рождении стоит другая дата - 2 июля. Между 1 октября 1948 года и 2 июля 1949 года разница - девять месяцев. С местом появления на свет такая же неясность. Сама Таисия Ионовна говорила, что сын родился на станции Шпагино. Однако в акте о рождении, копия которого хранится в районном музее, местом рождения Владимира Балыбердина указывается село Ново-Маношкино. Впрочем, это не противоречит материнской версии - там находился сельсовет. Но как тогда объяснить тот факт, что сам Владимир Балыбердин в письме директору краеведческого музея Заринского района Евгению Назарову сообщает, что появился на свет в Барнауле в роддоме недалеко от железнодорожного вокзала?
По словам Ольги Александровны Окладниковой, сотрудницы музея истории туризма и краеведения города Заринска, на самом деле расхождение в датах рождения Владимира Балыбердина - всего лишь маленькая материнская хитрость. Таисия Ионовна написала о ней в одном из своих писем, адресованных заринским краеведам. Она хотела, чтобы сын пошел в армию не осенью, а весной - на полгода позже. Вероятно, Таисия Ионовна держала в уме и поступление сына в вуз. Датой рождения Владимира Балыбердина поставили тот день, когда отец заявил о новорожденном в сельсовете. Говорят, что это было распространенной практикой в деревне: когда человек объявился, тогда и родился. Впрочем, какое это сейчас имеет значение?
С ноября 1949-го по март 1954 года семья Балыбердиных жила в Тягуне, а затем снова переехала в Шпагино - к дедушке и бабушке по материнской линии. Уже без отца. Как вспоминал в письме на родину Владимир Балыбердин, своего папу он почти не помнит, Сергей Дементьевич ушел из семьи, когда сыну было около четырех лет, и в 1955 году умер в городе Акмолинске (ныне столица Казахстана - Астана. — Прим. «АС» ) . В книге «Эверест-82» Юрий Рост так описывал характер Владимира Балыбердина: «По внутреннему укладу Володя мне представляется не лидером какого бы то ни было коллектива (пусть даже из двух человек), а собственно коллективом. Всю жизнь он сам пробивался, без избытка ласки и сантиментов, он и рассчитывал главным образом на себя».
Владимир был в семье вторым ребенком, первым - сестра Галина. Бывает, что мальчик, растущий среди женщин, с трудом приобретает традиционные мужские качества. А бывает наоборот: с детства привыкает к ответственности, пытаясь заменить в доме мужчину. Балыбердин, представляется мне, как раз второй случай.
Из письма Таисии Ионовны, мамы альпиниста: «Рос Володя здоровым, спокойным, трудолюбивым. Еще в яслях не давал себя одеть: «Я сам!». В 13 лет выполнял довольно сложные работы: сделал погреб, туалет, обнес усадьбу оградой, покрыл крышу дома толью с гудроном». Из этого же письма можно узнать, что с восьмого класса он ежедневно занимался утренней гимнастикой, а с мая по октябрь спал на улице - закалялся. Когда парень учился в пятом классе, вспоминает Таисия Ионовна, она несколько раз затевала разговор, что после 7-го класса надо бы поступить в техникум. «Он отмалчивался, а потом как выпалит: «Гале - институт, а я глава семьи - и мне техникум!». Все рассмеялись, потом опомнились: «А ведь Володя вперед смотрит, уже о своем месте в семье думает».
После седьмого класса Таисия Ионовна вместе с сыном уехала в Карасук Новосибирской области, где жила ее сестра Раиса. Старшая дочь Галина к тому времени уже училась в Ленинградском педагогическом институте имени Герцена. Окончив 11 классов и получив аттестат, в котором было только две четверки, остальные - пятерки, отправился в Питер поступать в электротехнический институт и Владимир Балыбердин. Поступил не сразу, год учился в ПТУ на телемастера. Но своего добился - стал студентом вечернего отделения Ленинградского электротехнического института связи имени М.А. Бонч-Бруевича, попутно доучившись и в профучилище. Альпинизмом он увлекся в 1968 году уже студентом - в институте была секция альпинизма. По окончании вуза работал старшим инженером в Центральном научно-исследовательском институте морского флота, а с 1980 года - инструктором по альпинизму в Ленинградском городском совете ДСО «Спартак».
В 1982 году первых советских покорителей Эвереста встречали на родине, как космонавтов: все ликовали и были горды их успехами. Осенью Владимир Балыбердин женился, а в 1984 году у молодых родился первенец - дочь Надежда.Он не оставил горы. После Эвереста в 1989 году Бэл (так звали его в альпинистском сообществе), осуществил траверс четырех вершин восьмитысячника Канченджанга, в 1991 году повторно поднялся на Эверест, в 1992 году покорил восьмитысячник Чогори, после чего стал первым в стране альпинистом, взошедшим на три самые высокие вершины мира. Он был уже близок к мечте - массовому восхождению на Эверест под его руководством, но случилась беда. В ночь на 22 июля 1994 года Владимир Балыбердин погиб в Санкт-Петербурге в автомобильной аварии. Машина, на которой он зарабатывал в 1990-е годы частным извозом на жизнь, попала под колеса грузовика, выехавшего на красный свет. Сиротами остались три дочери.
Память бережно хранит
Работая над этим материалом, я посетил краеведческие музеи в Заринске и селе Сорокино Заринского района. И в одном, и в другом познакомился с экспозициями, посвященными легендарному альпинисту. «Ловкий как муха, сильный как лев» - так характеризовал его один из руководителей знаменитой гималайской экспедиции.
Среди экспонатов заринских музеев - камни с Эвереста, личные фото Владимира Балыбердина, письма. В Сорокино под стеклом хранится книга «Эверест, юго-западная стена» с дарственной надписью нашего знаменитого земляка директору музея Евгению Назарову, ныне уже ушедшему из жизни.
Если первопроходец темы Евгений Семенович Назаров вел переписку с Владимиром Балыбердиным и мамой альпиниста, то его городские последователи из объединения «Туристы-проводники» под началом Тамары Валентиновны Санниковой после гибели альпиниста даже съездили к его семье в Санкт-Петербург. Это они разузнали, что Балыбердин принимал участие в съемках популярного в советские годы фильма «Земля Санникова». На высоченную башню с часами взбирается с завязанными глазами не актер Олег Даль, а его дублер - Владимир Мясников. Балыбердин отвечал на съемках за подготовку стены, по которой поднимался каскадер.
Супруга Владимира Сергеевича Елена Васильевна и его младшая дочь Светлана очень обрадовались, когда получили от меня в электронном виде фотографии со станции Шпагино и документы из музеев. Им важно, что память о Владимире Сергеевиче жива на родине. В сентябре 2011 года Елена Васильевна и Светлана ездили в соседнюю с нами Новосибирскую область, в Карасук, где Владимир Балыбердин окончил среднюю школу. Их пригласили на открытие мемориальной доски и экспозиции в местном краеведческом музее, посвященной дорогому им человеку. А пять лет назад Светлана приезжала на станцию Шпагино, чтобы увидеть родину отца.
Она, единственная из сестер, живет в Санкт-Петербурге. Надежда и Татьяна осели в Москве, как и Елена Васильевна, которая вышла замуж за хорошего человека, воспитавшего с ней детей. Как сообщила мне Светлана, она окончила филологический факультет СПбГУ, но пока работает промышленным альпинистом. «Для меня это удобный способ подработать, так как я занималась скалолазанием и умею управляться с веревками, а по специальности не так просто устроиться», - написала она в письме. Кстати, Света имеет разряд кандидата в мастера спорта по скалолазанию, и не оставляет надежды вернуться в активный спорт.
Старшая дочь Владимира Балыбердина - Надежда - дизайнер. Татьяна - инженер-конструктор. У обеих есть дети. У Надежды растет сын Иван Балыбердин, а у Татьяны дочь - Александра Макагонова.
К сожалению, мама Владимира Сергеевича, Таисия Ионовна, ушла из жизни. Как и два года назад его сестра Галина. Любови Ионовны и Николая Васильевича Анохиных - барнаульских родственников Владимира Балыбердина - тоже нет в живых. Я пытался отыскать детей, но потом узнал, что их не было.Когда Евгений Назаров попросил Владимира Балыбердина прислать для музея личные вещи, тот выразил сомнение. В ответном послании написал: «Что касается экспонатов, вопрос сложный. Я никогда не понимал: кому интересно смотреть на чьи-то старые пожитки? А камни с Эвереста я вышлю непременно». Он любил горы, свою семью, честно и добросовестно делал свое дело и, хотя знал себе цену, никогда не выпячивал собственное «я».
Эдуард Мысловский и его напарник Владимир Балыбердин были первыми советскими альпинистами, поднявшимися на Эверест 4 мая 1982 года. Об экспедиции на высочайшую вершину мира (8848 метров) написаны книги и сняты фильмы. Но заслуженный мастер спорта СССР и заслуженный тренер СССР, действительный член Русского географического общества, а до недавнего времени и профессор МГТУ имени Баумана спустя почти тридцать пять лет вспоминает детали, которые ранее, что называется, оставались за кадром...
ОТЕЦ
Кто, по-вашему, Эдуард Викентьевич, придумал фразу "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет"? Трус или прагматик?
Не удивлюсь, если окажется, что авторство принадлежит какому-нибудь альпинисту-острослову. Хотя выражение, конечно, дурацкое. Как и вопрос "Зачем идете в горы вы?". На него нельзя ответить честно. Можно сочинить красивую, афористичную формулировку, но сколько в ней будет правды? Мы иногда в шутку называли нашу работу переноской тяжестей на больших высотах, и это не слишком далеко от истины. Искать рациональное зерно не надо, у каждого свое объяснение привязанности к горам.
- Вы давно ими заболели?
В 1954 году, когда впервые попал на Северный Кавказ. Мне было семнадцать лет.
- До того жили в Москве?
Родился тут, а детство провел на Украине. Мой отец - офицер-танкист, служил в Киеве, потом его командировали в танковую школу, располагавшуюся рядом с нынешней станцией метро "Спортивная". Там находился Хамовнический плац. Отец попал в лабораторию, которая разрабатывала коробку передач для танков. В 1938 году его арестовали. Вместе с коллегами. Объявили немецкими шпионами и предателями Родины. Полковника-завлаба расстреляли, отцу дали пять лет лагерей. Как рядовому члену банды. Мама долго потом еще носила передачи, хотя отец в тот момент уже сидел в Магадане. А в 42-м году его застрелил охранник. Просто так. Якобы за неподчинение приказу. Это я узнал много позже...
Родился я в 37-м. Когда отца посадили, мама отвезла меня к родне в Брацлав Винницкой области. От греха подальше. Но моего деда, колхозного кузнеца с четырьмя классами церковно-приходской школы, все равно репрессировали. За то, что воспитывал сына врага народа...
Мною занималась бабушка Антонина Семеновна. Вместе мы пережили оккупацию.
В апреле 44-го немцев выгнали, а 1 сентября я пошел в школу. Еще через три года, летом 47-го, в Брацлав приехала замученная тетка с двумя медалями на груди - "За оборону Москвы" и "Доблестный труд в годы войны", обняла меня и сказала: "Здравствуй, сынок. Я - твоя мама".
Неудивительно, что я ее не узнал. Почти десять лет минуло, мы ведь расстались в 38-м. Когда началась война, мама пыталась прорваться за мной на Украину, но дальше Казатина ее не пустили. Еще бы: жена немецкого шпиона пробирается в сторону фронта. Очень подозрительно! Даже после Победы мама долго не могла приехать. Винницкая область находилась в зоне оккупации, там работал СМЕРШ, искал врагов народа.
Так и получилось, что в Москву я вернулся лишь в 1948 году. Сначала меня записали в 529-ю школу Кировского района. Но я не знал русского языка, думал и говорил по-украински, из-за чего возникали проблемы. Учителя считали: Мысловский специально придуривается, и ставили плохие оценки. Даже по тем предметам, которые я любил - истории, географии... Помучался, помучался и после седьмого класса пошел в железнодорожный техникум. В документах указал, что отец погиб под Сталинградом в 42-м году. Если бы написал правду, точно не взяли бы... А реабилитировали отца лишь в конце пятидесятых.
В техникуме была туристская секция, ей руководил замечательный человек - Алексей Николаевич Крылов. Сначала я занимался лыжами, участвовал в зимних походах, потом переключился на альпинизм. Физически к тому времени окреп, уже не выглядел дистрофиком, как после переезда с Украины.
АДЫЛ-СУ
- Где был первый подъем, какую вершину штурмовали?
Летом 54-го получил путевку в альпинистский лагерь Адыл-Су. Это в Приэльбрусье. Поскольку учился в железнодорожном техникуме, мне выписали бесплатный билет, и я поехал на три дня раньше срока. Добрался до Лермонтовского разъезда, вышел из поезда и... увидел Машук с Бештау. Подумал: вот они, настоящие горы! Ну, и полез. Один, без снаряжения, без карты... Карабкался по скалам, пока не забрался наверх. Смотрю: внизу идет проселочная дорога. Решил спуститься. Вышел по ней к проходной. Навстречу выбегают часовые с овчарками. "Стой! Кто такой?" Подхватывают под белы ручки и - в комендатуру. Оказывается, я набрел на тщательно охраняемые урановые рудники. Вокруг колючая проволока в два ряда, вдоль которой бегают собаки. А я-то со скалы спустился! Не верят, говорят: покажи, где пролез. Ну, я и начал забираться. Кричат: хватит, спускайся! Позвонили на турбазу, где я оставил вещи с документами, проверили, есть ли такой герой в списках. Отпустили, сказав напоследок: быть тебе, парень, альпинистом!
Я честно последовал совету и через три недели поднялся на... Эльбрус. 5632 метра над уровнем моря. В июле отмечался День железнодорожника, и по такому случаю организовали массовое восхождение на высшую гору Европы. Толпой под сто человек. Подъемников тогда еще не было, мы на машинах доехали до Терскола, а дальше - ножками. Прошли до 105го пикета, переночевали. Следующая остановка в "Приюте одиннадцати" на высоте 4310 метров, куда каждый притащил по два-три полена для зимовщиков. Последняя точка для акклиматизации - "Приют Пастухова", названный в честь покорителя обеих вершин Эльбруса. А в два часа ночи - штурм, чтобы вернуться к обеду. Дошли не все, кое-кто поблевал и спустился вниз. У каждого человека свой высотный потолок, это физиология, особенности организма...
СЛУЖБА
- С той поры, получается, вы и "прописались" в горах?
Не получается. После техникума меня призвали в армию. Я хотел съездить в альпинистский лагерь Туюк-Су под Алма-Атой, выписал себе билет на 11 июля, но не успел. Накануне милиционеры пришли к нам домой, напугали мать. После случая с отцом она боялась любых представителей власти, вот и отдала мой паспорт. Я был готов ехать хоть с метрикой, лишь бы путевка и билет не пропали, но в шесть часов утра явился участковый и проводил на призывной пункт. Вот и все...
Четыре года я отслужил на флоте, выполнял долг перед Родиной. Сначала, правда, меня направили на целину убирать урожай, а осенью определили в Первый флотский полуэкипаж в Химках. По сути, это курсы молодого бойца, точнее, матроса. После выпуска попал в 8-ю радиошколу в Алабушево. Затем меня перевели в Североморск, назначили командиром отделения радиомастеров. Последний год служил уже под Горками Ленинскими. Командир части разрешил ездить в Москву и сдавать вступительные экзамены в вуз, чтобы время зря не терять. Сначала хотел поступать в МЭИ, Энергетический институт, где учился мой друг, но там мне не понравилось, альпинистская секция была какая-то хилая, а вот в МВТУ - что надо. Туда и отнес документы.
Учился и параллельно тренировался. Уже через год, в 1961-м, окончил школу инструкторов, в 66-м получил диплом выпускника МВТУ и одновременно закрыл норматив мастера спорта по альпинизму. У нас были прекрасные наставники - Анатолий Овчинников, который потом станет тренером экспедиции на Эверест, и поляк Витольд Радель. Во время войны он служил в спецвойсках и совершал диверсии в тылу врага. Легендарные личности!
ПОДГОТОВКА
- Вроде бы первое советское восхождение на Эверест планировалось еще в 1959 году?
Вскоре после английской экспедиции, в которой Хиллари и Тенцинг дошли доверху, к нам на базу Джан-Туган в Кабардино-Балкарии приезжали китайцы. В 1954 году мастеров у них еще не было. Идея состояла в том, что подготовить общую команду и вместе подняться на Эверест. Четверка наших сильнейших альпинистов завезла оборудование на всю группу, забросила в базовый лагерь, маршрут выбрала. А потом возник конфликт в Тибете, КНР его оккупировала, и тема на время закрылась. В 60-м году китайцы пошли на Эверест сами, хотя с нашим снаряжением и экипировкой. Через год еще раз залезли, установили на вершине алюминиевую треногу, чтобы никто не сомневался в их достижении.
Ходила байка, будто в 54-м советская экспедиция пыталась штурмовать Эверест, но ее участники погибли. Не верю в эту историю. В СССР альпинисты были наперечет. С 1948 года выходил толстенный альманах, где перечислялись любые восхождения, вплоть до второй категории сложности, а это уровень третьеразрядника. Исчезновение известных спортсменов не могло остаться незамеченным. Перепрыгнуть через несколько ступенек трудно: чтобы добраться до первого разряда, надо четыре года минимум ездить в альпинистские лагеря.
- Вы когда получили "Снежного барса", Эдуард Викентьевич?
Его нельзя получить. Можно только заработать.
- Извините...
Бывает... Это неофициальное звание для покорителя высочайших гор СССР. У нас пять вершин более семи тысяч метров - пики Коммунизма (таджики переименовали его в Исмоила Сомони), Ленина, Победы, Корженевской и Хан-Тенгри. Высшая точка - пик Коммунизма, 7495 метров. Туда я поднялся в 1968 году. В 70-м был на Победе, став чемпионом Союза в классе траверсов. И за Хан-Тенгри получил золотую медаль.
- А к Эвересту когда начали готовиться?
Мы рвались на восьмитысячники, которых не было в нашей стране. Сначала планировали идти на Нанга-Парбат в Пакистане. 8125 метров. Уже и сборы проводили, но потом Исламабад поссорился с Дели, а СССР дружил с Индией... Нас не выпустили из страны, хотя Пакистан заявлял, что примет советскую экспедицию. Словом, опять вмешалась политика.
- Это какой год?
В районе 77-го. А уже в 78-м начали присматриваться к Эвересту. Наша очередь в министерстве туризма Непала подходила весной 1980 года, но спорткомитет СССР понес большие расходы при подготовке Олимпиады в Москве, и нам заявили, мол, на экспедицию денег нет.
Был еще вот какой момент: никто не гарантировал, что подъем пройдет успешно, без жертв. А это дополнительный риск, новый скандал. И так Игры-80 бойкотировали американцы с подпевалами... Словом, решили от штурма Эвереста временно отказаться. Мы стали искать, с кем бы поменяться очередью. Договорились с испанцами: пропускаем их вперед, а сами пойдем двумя годами позже. В 80-м мы провели разведку, и я в ней участвовал. Вшестером выбирали под Эверестом маршрут, по которому будем штурмовать.
Дальше - больше. Поскольку мероприятие планировалось союзного значения, республиканские федерации, Москва и Ленинград прислали заявки в команду. Набралось девяносто восемь человек на шестнадцать вакансий. Списки кандидатов до сих пор хранятся у меня дома.
Тут и началась свистопляска. Нас отправили в Институт медико-биологических проблем, где принялись готовить, словно к полету в космос. Может, даже жестче. Холодоустойчивость, работа в барокамере...
Пилоты стратосферных истребителей и космонавты без кислородной маски выдерживали подъем на высоту не выше шести тысяч метров, а Юра Голодов терпел до одиннадцати километров, крутил педали велоэргометра. Правда, "прожил" там лишь десять секунд, вырубился, потерял сознание. Ему сразу же дали маску...
На мой взгляд, организаторы экспедиции допустили стратегическую ошибку при комплектовании. Вместо коллектива, заряженного на решение задачи, они формировали команду лидеров, ярких индивидуальностей. Каждый рвался попасть в обойму, войти в число избранных. Ребят осуждать нельзя. Мы понимали: может, это единственный шанс подняться на вершину мира. Вот и выжимали из себя максимум.
Зато для медиков наша компания была выгодна, ибо сносила любые издевательства. Мы сутки провели при температуре минус сорок градусов, находились на ветру скоростью шестьдесят метров в секунду. Даже чистым азотом дышали!
ШТУРМ
- Тяжко пришлось?
Не то слово! Был документальный фильм "Гималайские сборы" режиссера Венделовского, куда-то исчез. И у меня копии не осталось. Там все хорошо показано, в деталях...
- Тоже теряли сознание, Эдуард Викентьевич?
Все! Говорю же: каждый работал на пределе.
- При отборе ввели ограничения по возрасту, вы оказались самым старшим участником экспедиции...
Я перешагнул рубеж на пару лет. Когда поднялся на Эверест, мне было сорок четыре. Там другая проблема имелась. Врачи заподозрили ишемическую болезнь сердца. Едва не забраковали. Но я доказал: это ошибка. Сказались физические и эмоциональные нагрузки. Параллельно с тренировками я готовился к защите кандидатской диссертации, а кроме того, крутился, подрабатывая в трех местах, чтобы помочь жене, на которую легли основные заботы по воспитанию двух наших дочек. Вот усталость и дала о себе знать... Но ишемии у меня не было, нет. Конечно, при принятии окончательного решения учли мой опыт и авторитет, то, что я являлся заместителем председателя Федерации альпинизма СССР.
- Когда ваша команда прилетела в Катманду?
Точную дату не вспомню, надо в дневниках посмотреть. Я вел подробные записи во всех экспедициях начиная с 1964 года. По часам и минутам. Сейчас вот перевожу все в цифру...
В Непал мы приехали в марте. Времени на акклиматизацию, подготовку базового лагеря на высоте 5300 метров было достаточно. Хуже иное. Тренеры еще в Союзе разделили нас. Всю жизнь я ходил в связке с Валентином Ивановым, а его и меня сделали руководителями первых двух четверок. На третью назначили Эрика Ильинского, на четвертую - Славу Онищенко. В мою команду попали два Владимира из Ленинграда - Балыбердин и Шопин плюс москвич Коля Черный. Альпинисты прекрасные, спору нет, но я с ними никогда не работал в горах, а это важно. С проверенным партнером по связке можно даже не разговаривать, идти молча. Люди учатся чувствовать друг друга, предугадывать следующий шаг. Так было у нас с Валькой Ивановым.
В его группе оказался Сережа Ефимов из Свердловска, лидер местных альпинистов, и два сильных украинца - Миша Туркевич из Донецкой области и Сергей Бершов из Харькова. Сборная солянка из индивидуальностей! Безусловно, возникали конфликты, у каждого была своя тактика восхождения, методика подготовки, техника, но все терпели ради одной цели...
Если по уму, стоило создать команду на базе сложившихся коллективов, скажем, "Спартака" или "Буревестника", усилив альпинистами из других городов, но тогда обиженными оказались бы целые регионы. Вот и сделали микст, коктейль, чтобы всем угодить.
- С Владимиром Балыбердиным, с которым в итоге вы пошли на вершину, тоже ссорились?
Без прямых стычек и публичного выяснения отношений - в горах не до того, но напряжение, как говорится, витало в воздухе. По складу характера Володя - альпинист-одиночка, ему не нужны напарники. Да и разница в опыте сказывалась. Он был кандидатом в мастера, я - мастером спорта международного класса с тренерским стажем. Зато Балыбердин превосходил меня в атлетизме. Плюс - на одиннадцать лет моложе...
Володя всегда был крайне амбициозен. И погиб в июле 94-го из-за этого. Ехал на "Волге", купленной за восхождение на Эверест, на перекрестке не пропустил финскую фуру, решив, что проскочит. Угодил аккурат под трейлер... Ударом у "Волги" снесло крышу, все четыре человека, находившиеся в салоне, погибли.
- Вы ездили на похороны?
Тогда в Питере проходили Игры доброй воли, и губернатор Собчак велел замять дело, чтобы не привлекать внимания к трагической смерти популярного спортсмена. Тело несколько дней пролежало в морге, как неопознанное, хотя у Володи в кармане пиджака были права и паспорт. Лена, жена, с трудом через неделю отыскала мужа, не дала похоронить в безымянной могиле...
Я ничего не знал о гибели Володи, мне сообщили слишком поздно.
- Печальная история, но мы отвлеклись, Эдуард Викентьевич.
Наше восхождение описано в мельчайших подробностях, не хочется пережевывать. Многое со старта пошло не так. Мы должны были идти вчетвером, но Шопин с Черным забрасывали кислород в верхние лагеря и не могли участвовать в штурме в первой смене, им требовался отдых и восстановление. В итоге мы сами тащили дополнительный груз с палаткой для пятого, последнего лагеря, веревками, баллонами. Сначала нас с Володей сопровождал шерпа, проводник из местных, но Наванг не дошел до четвертого лагеря на 8250 метрах, обжег глаза и повернул обратно. По совести, мы с Балыбердиным должны были спуститься и разделить груз Наванга, но Володя сказал: "Вниз не пойду, я - не носильщик". И полез вверх. Обрабатывать маршрут в одиночку.
Что делать? Я попытался затащить все сам. Не получилось. На такой смертельной высоте двадцать килограммов почти неподъемны. В какой-то момент рюкзак опрокинул меня, и я завис на веревке. Ни туда, ни сюда. Вскоре в баллоне кончился кислород, я чуть не потерял сознание и не погиб. Остался бы болтаться там навечно. Пришлось выкручиваться. Пан или пропал. Выкарабкался, но не сумел удержать на весу тяжелый рюкзак и сильно поморозил руки. Я же скинул варежки, чтобы ухватиться пальцами за маленькие зацепки в вертикальной стене, а запасные рукавицы улетели вместе с рюкзаком...
Второго к нам поднялись Бершов и Туркевич, ребята из группы Иванова, принесли новые веревки. Мы обработали следующий участок, затащили часть груза, оставили перильную веревку и вернулись на короткий отдых в четвертый лагерь. 3 мая ночевали уже на 8500. До цели оставалось менее четырехсот метров. Рано утром вышли и после полудня были на вершине. Пять суток провели с Володей на высоте более восьми тысяч метров. Это много. Очень! Все время на пределе, с минимумом кислорода. На обратный путь его совсем не осталось...
- Балыбердин потом писал в дневнике, мол, это было неправильное восхождение.
А в нашей жизни много правильного? Часто главное происходит не благодаря, а вопреки. Все - набор случайностей. Надо лишь подправлять их в нужную сторону, чтобы не было совсем уж жестокого прокола...
Всем, кто в итоге поднялся на Эверест, приходилось действовать через "не могу". Если человек начинал хоть чуть себя жалеть, давал слабину, он сходил с дистанции. Конкретный пример. Эдуард Шеварднадзе, первый секретарь ЦК компартии Грузии, надавил на главу спорткомитета СССР Сергея Павлова, и в команду включили Хуту Хергиани. И что? После первого выхода из базового лагеря он отказался работать на высоте, помогал потом киношникам снимать хронику об экспедиции. Хотя Хергиани - опытный альпинист...
- Он тоже получил звание заслуженного мастера спорта?
Как и все. Не будут ведь в Москве замерять, кто до какой точки поднялся, правда? Наверху начальства нет...
- А вы могли с Балыбердиным подождать, пока Шопин с Черным поправятся, чтобы не идти вдвоем?
Если на маршруте несколько дней никто не работает, обрываются уже навешенные веревки, ветер может сбросить в пропасть установленные палатки. Это как с домом, в котором никто не живет. Все быстро приходит в запустение.
Кроме того, мы встали бы в хвост очереди, пропустив вперед остальные четверки. Некоторые так и не дождались своего шанса. На вершине побывали одиннадцать человек из шестнадцати. Хомутов, Пучков и Голодов поднялись 9 мая, по сути, нарушив приказ, схитрив. Москва приказала отменить подъем новых групп, чтобы исключить риск. А вдруг кто-нибудь погибнет в последнюю минуту, картину испортит?
Экспедиция ведь шла с отставанием.
- По времени?
По выполненной работе. Каждый лагерь следовало заранее укомплектовать всем необходимым - спальниками, горелками, продуктами, баллонами с кислородом... Почему? Во время штурма рюкзаки должны иметь минимальный вес. А получилось так, что пятый лагерь оборудовать не успели, и мы тащили все сами. Палатку, веревки, чтобы провешивать маршрут для остальных. Каждая бухта весила килограмма три-четыре. Но силы-то не беспредельны...
- Какая длина у веревки?
40-45 метров. Посчитать легко: мы ставили их с 6000 метров до 8600. Два с половиной километра опутанной веревками горы. Сплошная нитка! И все же на концовку нам с Балыбердиным веревок не хватило. У вершины есть отвесный пояс, а у нас ничего не осталось. Отрубили огрызок перильной веревки, уцелевший после предыдущих экспедиций, и использовали его.
СПУСК
- Риск был большой?
А как вы думаете? На асфальте поскользнешься и можешь шею сломать, а мы шли маршрутом, по которому никто не ходил.
Крючья выскакивали из стены, люди в трещины падали... Леша Москальцов сорвался на леднике, пролетел метров пятнадцать, ударился, потерял сознание, заработал сотрясение мозга, повредил ногу. Юра Голодов его вытащил.
- На какой высоте становится тошно?
Выше шести тысяч метров нормальный организм существовать не может. Из-за дефицита кислорода, холода и солнечного излучения начинается апатия, снижается двигательная активность, в острых случаях горной болезни развивается отек мозга и легких, наступает кома и смерть. Человек выгорает изнутри, нет сил ни на штурм, ни на спуск. Едет "крыша". Известны случаи, когда люди прыгали в пропасть, срывали с себя кислородные маски...
- У вас не возникала мысль вернуться, пока не поздно?
Капитулировать? Пробежать марафон и сойти на последних метрах дистанции? Потом до конца жизни не простишь себя! На Олимпиадах было много случаев, когда спортсмены падали от изнеможения, вставали и в полуобморочном состоянии продолжали двигаться к финишу. От кислородного голодания мозг выключается, но воля работает. Да я на зубах заполз бы на эти 8848!
- Что человек испытывает на вершине?
Врать не буду, особых эмоций нет. Так выматываешься, что никаких чувств не остается. Одна мысль: отмучился. А когда спускаешься, накатывает разочарование. Вот была мечта, как путеводная звезда, ты залез на вершину и потушил ее. Всегда важно знать, ради чего терпишь, страдаешь. Без цели на муки не пойдешь...
Конечно, первое время после штурма кажется: больше ни за что на свете не полезу наверх, ни за какие коврижки. А через полгода начинают сниться горы, и опять ловишь себя на мысли: к какой бы команде пристроиться, чтобы уйти в экспедицию?
- Труднее было подняться на Эверест или спуститься с него?
Чаще всего альпинисты гибнут на обратном пути. На подъеме трагедии случаются из-за ошибок, а на спуске - из-за истощения. Человек отдает все силы победе, но вершина - лишь полпути. Марафонец после финиша может упасть на беговую дорожку и лежать, восстанавливать дыхание. А если альпинист упадет, больше он не встанет...
Это не спорт. Мы соревнуемся не между собой, а с природой.
- Вы могли спасти пальцы?
Если бы 1 мая сразу повернул вниз - да, а 4-го, после вершины, было уже поздно. Валера Хрищатый, который шел нам навстречу, дал пару запасных шерстяных носков, я натянул их на руки. Но ведь у каждого крюка надо было перестегиваться. Сначала перещелкнуть на нижнюю веревку жумар - альпинистский зажим, потом - карабин. И так - сотни раз. Мне никто не помогал, все сам. А ледяное железо прилипает к обожженным морозом рукам... Или попробуйте расстегнуть ширинку, чтобы выловить в штанах своего "чижика" и пописать...
Любое движение через боль!
- Оперировали вас где?
Меня увезли инкогнито. Ребята еще были на приеме у короля Непала, в Дели встречались с Индирой Ганди, а я 25 мая прилетел в Москву. Все вернулись на родину 10 июня, и меня черным ходом провели в зал прилета Шереметьево, чтобы вышел вместе со всеми. Хотя в действительности я уже две недели лежал в ожоговом центре на Серпуховке, где ампутировали несколько поврежденных фаланг пальцев...
Вот ты спросил: "Умный в гору не пойдет?" Так отвечу: дураки туда не ходят. По крайней мере, я их не встречал там. Ведь когда человек ощущает высшее удовольствие? В момент преодоления, победы. Это запоминается навсегда. Любить и уважать себя начинаешь не в процессе выполнения трудной задачи, а после. Великий альпинист Кузьмин без акклиматизации поднялся на пик Ленина, журналист в ходе сеанса прямой связи спросил его, рассчитывая услышать восторженный ответ: "Что сейчас ощущаете?" А Кирилл Константинович, которого называли высотником N 1 Советского Союза, сказал: "Хочу поскорее слинять. Здесь холодно и ветер".
Настоящий кайф, когда спускаешься вниз, смотришь на гору и думаешь: я ведь забрался на тебя, хотя мог свернуть! Наверное, в чем-то это сравнимо с родами: женщина страдает, мучается во время схваток, но все сразу забывает, испытывая счастье в момент появления на свет нового человека.
- Обратил внимание, что в дневнике слово "Гора" вы пишете с заглавной буквы.
В знак уважения. Вот говорят: мы ее победили. А я думаю иначе: ты победил себя, а она разрешила подняться на вершину...
МОТИВАЦИЯ
- За непальскую экспедицию вам хорошо заплатили?
Дурацкий вопрос! Это сегодня первым делом спрашивают о зарплате, и футболистам, которые толком не могут ударить по мячу, готовы отваливать по пятьсот тысяч рублей в час, чтобы они потом в шампанском купались. На фига им тренироваться, ноги ломать? В наше время приоритеты были иными. Конечно, мы не бессребреники, но сначала думали о престиже страны, чести флага. А потом об остальном. Михаил Туркевич как-то выступал в тюряге, показывал фильм о восхождении, слайды, и один из зеков спросил примерно, как ты. Про деньги. Ну, Миша разозлился и брякнул: "Рубль - метр!" Заключенные тут же принялись вычислять: 8848 рублей! Ого! Большая сумма для 1982 года.
В действительности на время экспедиции нам сохранили зарплату по месту основной службы, а после восхождения спорткомитет выписал премию по две тысячи рублей и дал открытки на покупку машин. Всем присвоили звания заслуженных мастеров спорта, нас с Балыбердиным наградили орденами Ленина. Но премии полагались только членам команды, поднявшимся на Эверест, а остальным ребятам, тренерам, доктору Орловскому - ничего. Поэтому мы скинулись и разделили деньги поровну между всеми.
Я смог купить "Жигули" 13-й модели лишь благодаря тому, что застраховал свою жизнь на пять тысяч рублей. И руководитель экспедиции Евгений Игоревич Тамм мою - еще на десять. Когда с пальцами у меня случилась беда, часть страховки выплатили. Сорок процентов от суммы. За машину отдал семь тысяч двести рублей, и две сотни даже на выпивку остались. Тогда бутылка коньяка стоила 4,12, а пол-литра водки - 3,62...
- Можно еще глупый вопрос?
Где один, там и второй... Валяй!
Как вы относитесь к коммерческому альпинизму, эпоха которого началась в середине 90-х после отмены квот на восхождение на Эверест? Если в 1983 году вершины достигли восемь человек, в 90-м - около сорока, то в 2012-м лишь за день туда поднялись 234 туриста. Общее количество покорителей Эвереста перевалило за четыре тысячи, в разные годы там побывали незрячий американец, восьмидесятилетний японец и тринадцатилетний мальчишка...
Это бизнес, а не альпинизм. Сейчас и в космос можно слетать за деньги. Плати в кассу двадцать миллионов долларов и - вперед. Но ни один из этих звездных пассажиров не станет новым Гагариным или Титовым. Как и горный турист - настоящим альпинистом. Понимаешь разницу? Подъем на Эверест американцы оценивают в 65 тысяч долларов. Для любителей экстремального отдыха проложены наиболее безопасные маршруты, за них несут рюкзак, меняют баллоны с кислородом, которого в избытке... При желании в лагере на 7000 метров можно даже заказать коктейль и ужин по меню. Шерпа приготовит!
Впрочем, это не принижает сделанное нами. Экспедиция 1982 года проложила новый, ранее не изведанный маршрут. Мы с Балыбердиным стали первыми советскими альпинистами на Эвересте. Бершов и Туркевич совершили ночное восхождение... Это уже история, которую не переписать.
Можно лишь страничку добавить. Скажем, последнюю золотую медаль я получил недавно, в 2014-м. Поднялся в Алтае на Белуху в честь столетия первого восхождения на нее в 1914 году. Высота не самая выдающаяся, 4500 метров с копейками. Но оказалось, я - самый старый покоритель. Мне на тот момент исполнилось 77 лет. Стал чемпионом России в классе ветеранов, где учитывался возраст, сложность маршрута и высота.
Мелочь, а приятно...
Осенью 1991 года мне посчастливилось участвовать в Международной экспедиции на высочайшую гору Мира - в.Эверест (8848м). Однажды мне позвонил Владимир Балыбердин - известнейший альпинист-высотник, который первым из советских альпинистов в 1982 года ступил на высотный полюс Земли. Он организовывал экспедицию «Эверест-91», основная цель которой - установление рекорда скоростного восхождения из базового лагеря до вершины. Планировалось выйти на вершину менее чем за 20 часов. (Прежнее достижение - Марк Батард, без использования кислородных баллонов, 5.10.1990г. - 22ч 29мин.)
К этому времени я уже зарекомендовал себя как сильный спортсмен во время высотных восхождений на в.Лхоцзе (8156м) и в.Манаслу (8163м). Кроме того, как высотный видеооператор, снял хорошие материалы об этих экспедициях. А после экспедиции "Лхоцзе-90" я вместе с Сергеем Бершовым и Михаилом Туркевичем участвовал в известнейшей в СССР передаче на центральном телевидении "Клуб кинопутешественников", и сам легендарный ведущий Юрий Синкевич восхищался панорамой гималайских вершин, которую я снял на высоте выше 8000 метров.
Поэтому Владимир предложил мне возглавить вспомогательную группу, основная задача которой - помощь в установке промежуточных лагерей, подстраховка скоростного восхождения и съемки видеофильма об экспедиции. При удачном исходе, конечно, планировалось восхождение всех участников на вершину.
Ни минуты не раздумывая, я согласился! Эверест!!!
На установление нового рекорда скоростного восхождения на Эверест претендовали Владимир Балыбердин и Анатолий Букреев - оба выдающиеся высотные альпинисты с небывалой выносливостью и незаурядным упрямством в достижении цели. Из-за недостатка средств, экспедиция была не многочисленной - 9 спортсменов и доктор, а именно - Владимир Балыбердин, Алексей Климин, Елена Кулешова и доктор Владимир Горбунов из Санкт-Петербурга, грузин - Роман Гиуташвили, трое американцев и я - представитель независимой Украины.
Хаос и авантюризм времен перестройки 90-х годов коснулся, конечно же, и альпинизма. Правда, чего у нас было не отнять, так это отличной спортивной подготовки, закаленной и выращенной на сплошных ограничениях стройной бюрократической системы советского альпинизма. Ранее, чтобы получить допуск на восхождения высшей категории сложности, нужно было проявить огромное упорство и целеустремленность, очень много тренироваться и обладать организационным талантом, зарабатывая промышленным альпинизмом средства для почти непрерывных поездок в горы. Теперь же - полная свобода действий и единственное ограничение - финансы. Начиналась эра коммерческих Международных Гималайских экспедиций, когда мы - «сильные, но бедные альпинисты из СНГ» кооперировались с «богатыми» альпинистами Запада. Мы решали все организационные вопросы, покупали некоторое недорогое советское снаряжение (особенно ценно было наше кислородное оборудование) и обрабатывали маршрут - по сути, были «гидами». Иностранные партнеры по экспедиции при этом оплачивали наше совместное пребывание в Гималаях. По такому принципу работала и экспедиция «Эверест-91».
Случайно появился 9-й участник нашей экспедиции - американец украинского происхождения Дэн Мазур. Он нашел нас в Катманду. В августе Дэн поднялся на пик Ленина (Памир) в группе крымских альпинистов. Окрыленный успехом, заявил, что мечтает взойти на Эверест. На что руководитель сборов Геннадий Василенко ему посоветовал сейчас же лететь в Катманду и примкнуть к экспедиции Балыбердина. Так он и сделал…
В одном из тесных магазинчиков Катманду он услышал русскую речь - мы познакомились. Договорившись с Володей о «разумной» цене его участия в экспедиции, он примкнул к нам. В результате он взошел на Эверест, а на следующий год помог Балыбердину организовать следующую нашу экспедицию - на пик К-2 (8611м). Сейчас Дэн Мазур является одним из известнейших американских альпинистов-гидов и взошел уже на 7 восьмитысячников. Дружим и переписываемся мы с ним до сих пор.
Но вернемся к ходу экспедиции: первая трудность возникла в преодолении печально-известного ледника Кхумбу. Это - лабиринт, среди хаотического нагромождения огромных ледяных глыб, с почти километровым перепадом высоты. Непальские альпинисты (высотные шерпы) ежегодно организовывают прокладку маршрута через ледопад с помощью веревок и алюминиевых лестниц, а потом на протяжении всего сезона поддерживают и обновляют путь. Ледопад живет своей жизнью, и ежедневно происходят подвижки льда. Я наблюдал один из таких обвалов:
Пройдя очередной участок пути, мы присели на рюкзаки отдохнуть, наслаждались прекрасной солнечной погодой в величественном суровом безмолвии гор. Вдруг, под нами затряслась «земля», сразу же ниже по склону стало подниматься вверх огромное снежное облако, и только после этого раздался глухой нарастающий грохот. Мы вскочили на ноги с паническим желанием убежать, но деваться было некуда - вокруг бездонные трещины!.. Когда все стихло и осела снежная пыль, перед нами открылся совсем другой пейзаж: в пятидесяти метрах ниже по склону, вместо только что красовавшихся там десятиметровых сераков и глубоких трещин, через которые мы 15 минут назад пробирались по провешенным веревкам и закрепленным лестницам, виднелся огромный провал ледника шириною в 300 метров и протяженностью около ста метров. Здесь уровень ледника опустился метров на десять вниз и, как бассейн, был равномерно заполнен ледовым месивом из относительно небольших (метровых) кусков льда. Кое-где из под обломков торчали куски веревки и искарёженные алюминиевые лестницы. К счастью, на этом участке никого в этот момент не было! Так мы познакомились со знаменитым Кхумбу!
Но это еще не все! Шерпы, которые прокладывали путь через Кхумбу и постоянно его обновляли, требовали за пользование этой «дорогой жизни» плату с каждого альпиниста. Наш бюджет на это рассчитан не был, и упрямый Бэл сказал, что мы сделаем свой путь через ледопад. Веревок у нас было мало, но Балыбердин предусмотрительно взял в экспедицию несколько километров рыбацкого 5мм репшнура. Для серьезной страховки при прохождении бездонных трещин он был тонковат, но для маркировки маршрута и подстраховки… да собственно других вариантов не было.
Мы приступили к воплощению замысла. Если несколько десятков шерпов готовят проход через Кхумбу в течении месяца, то «шестеро отчаянных русских» прошли ледопад за 2 дня! Так как веревок для прохождения бесчисленных глубоких трещин у нас не было, мы сделали путь по левому борту ледопада, где постоянно срывающиеся со склона лавины засыпали ледовые трещины. Все было бы хорошо, если бы не постоянно съезжающие со склона «снежные поезда».
Многочисленная многонациональная публика (обитатели базового лагеря) с интересом наблюдала, когда на Кхумбу выходили русские клоуны… Было очень хорошо видно, как мы лавировали между часто срывающимися со склона лавинами - можно было разыгрывать тотализатор - пройдут ли русские…
Пару раз мы прошли, но позже почти весь провешенный нами репшнур поглотили прожорливые лавины, и мы стали ходить по пути шерпов ночью (чтобы никто не видел). Со временем шерпы стали сговорчивее и выдали нам «билеты» на прохождение по их тропе, приняв плату натурой - мы отдали им оставшиеся у нас веревки, репшнур и еще кое-какое снаряжение. Теперь мы могли спокойно перемещаться по маршруту, не задумываясь о технических проблемах.
Сделав несколько акклиматизационных выходов и установив промежуточные лагеря, мы достигли Южного седла - огромной снежной перемычки гребня, где обычно устанавливается последний четвертый штурмовой лагерь, откуда альпинисты в течении светового дня успевают сходить на вершину и спуститься обратно к палатке. Первая группа (Балыбердин, Букреев и двое американцев) настолько прониклась спортивным духом и стремлением установить рекорд, что во время акклиматизационного выхода, переночевав на седловине, решили подняться еще выше по склону в сторону вершины.
Анатолий Букреев, обладая невероятным здоровьем и выносливостью, не сдержал свой порыв и оторвался от группы. За ним пошли американцы. Бэл, который во время акклиматизации не собирался высоко подниматься, шел сзади. Когда Бука серьезно оторвался от группы, Бэл стал жестами и криком возвращать всех назад. Один из американских альпинистов повернул вниз, а лидируящая двойка стала неудержимо удаляться… В итоге: Букреев взошел на вершину, американец шедший за ним вернулся с высоты около 8500м, а Балыбердин, в котором проснулось самолюбие, стал доганять Буку и через пару часов тоже вышел на вершину.
В базовом лагере непальские офицеры связи и иностранные альпинисты им не поверили - за такое короткое время, без хорошей акклиматизации, при плохой погоде - невозможно достичь вершины!
Сидя вечером в базовой палатке мы с грустью переваривали создавшуюся ситуацию: во-первых, Бэл серьезно поссорился с Букой из-за нарушения дисциплины и самовольного выхода на вершину и даже запретил ему спортивное скоростное восхождение, во-вторых, гору не зачли… Анатолий вдруг резко поднялся и выскочил из палатки. Вернувшись через некоторое время, он принес доказательство покорения вершины. Оказывается, на вершинной металлической треноге он снял нательный крестик, который днем раньше занес и оставил там английский альпинист. Справедливость восторжествовала - гору им «зачли»!
Моя группа (Алексей Климин, Елена Кулешова, Роман Гиуташвили, Дэн Мазур) выполняла вспомогательные функции. После акклиматизации, обработки маршрута, установки штурмового лагеря 4 на Южном седле, спуска вниз и отдыха в базовом лагере, мы должны были подняться на вершину и, при удачном стечении обстоятельств. А еще я должен был снять на видео финиш скоростного забега Владимира Балыбердина на вершине.
Как всегда возникали сложности. Во время предыдущего выхода, Лена Кулешова простудила горло, и за время трех дней отдыха в базовом лагере не успела оправиться. Кроме того, в каждом промежуточном лагере стояла только одна наша палатка, а ночевать впятером в одной небольшой палатке неудобно. Поэтому было решено идти вверх двумя связками: сначала на маршрут вышли Гиуташвили и Мазур, а на следующий день - я, Климин и Кулешова. Когда мы поднялись во второй лагерь, кашель у Лены усилился, она не смогла продолжить восхождение и с высоты 7000 м вернулась в базовый лагерь.
…Солнце клонилось к закату, когда мы (с Алексеем Климиным) второй раз в течении экспедиции поднялись на Южное седло (8000м). Радиосвязи со связкой Гиуташвили - Мазур у нас не было, но по оставленным в палатке вещам мы поняли, что они взяли весь запас кислорода и утром ушли на штурм вершины. Уже начало темнеть, мы стали готовиться для «утреннего» (в 2-3 часа ночи) выхода к вершине, но наши друзья с вершины не возвращались.
В 22.00 мы немного успокоились, увидев высоко на склоне свет фонаря. Однако, только около 23.30 в палатку ввалился Ден Мазур и невнятно стал бормотать, что Рома (Гиуташвили) остался наверху на склоне, у него закончился кислород и ему нужна помощь. Алексей в этот момент был в ботинках (одеть ботинки и приготовиться к выходу на высоте 8000 метров занимает около получаса времени), поэтому, не раздумывая, взял фонарь и, не дожидаясь пока я оденусь, пошел встречать Рому.
На такой высоте ночью температура стремительно снижается и достигает более 40 градусов мороза. При наличии ветра, иногда ураганного - это Арктические условия! Поэтому передвижение по маршруту ночью требует особо тщательной подготовки. Я понимал, что Алексей долго искать Рому не сможет. Редкий случай для Эвереста, но на Южном седле в тот день не было ни одного альпиниста кроме нас, поэтому надеяться можно было только на собственные силы. Отпоив Дэна горячим чаем, я стал основательно готовиться к ночным поискам. Алексей вернулся к палатке через час, не обнаружив Рому. У него стали отмерзать ноги, и нужно было одеться теплее. Взяв несколько комплектов батарей к фонарю, чтобы хватило до утра, я пошел на поиски.
Подъем с Южного седла в сторону вершины представляет собой очень широкий снежный склон. Чтобы найти Романа, я решил идти зигзагом, прочесывая весь склон с постепенным набором высоты. Я с напряжением вглядывался в темноту, но разглядеть ничего не мог. Около 3-х часов ночи, увидел черную точку на снежном склоне. Когда стал подходить ближе, силуэт стал шевелиться. Это был Рома. Он сидел на склоне в обнимку с пустым кислородным баллоном в полудрёме и не мог самостоятельно двигаться. Фонаря у него не было. Я его растолкал, взял под руку и он, оперевшись на меня, смог дойти до палатки.
Выпив чая и согревшись, Рома пришел в себя. Но состояние его было сложным, неважно себя чувствовал и Дэн, поэтому мы с Алексеем этой ночью выйти на штурм вершины не могли. Наши опасения подтвердились утром. Полдня у нас было потрачено на приведение Романа в состояние, когда он смог сам передвигаться. Ему в тот год исполнилось 54 года, в таком возрасте достичь высшей точки планеты, при этом, не имея достаточного высотного опыта - это героический поступок. У Дэна это тоже была первая вершина выше 8000м и он тоже изрядно вымотался. Только около полудня Дэн с Романом собрались. Мне пришлось проводить Рому ниже седловины до начала вертикальных перил, почти до лагеря 3. Там он почувствовал себя гораздо уверенней и смог дальше идти сам.
Мы с Алексеем провели вторую ночевку на Южном седле, но при этом были полны сил и уверенности в завтрашнем восхождении. В штурмовом лагере кроме нас никого не было. Сезон заканчивался - было 11-е октября, все экспедиции завершили свою работу. Панорама лагеря имела печальный вид: холодный ураганный ветер трепал разорванные остатки брошенных палаток. У нас был единственный шанс побывать на вершине Эвереста, если погода не испортится. При этом на чью-либо помощь рассчитывать мы не могли, значит идти вверх можно было только при полной уверенности в успехе…
Ночью ветер усилился, начинался сезон муссонов. Мы вышли на штурм в 3 часа ночи. Стоять в полный рост было невозможно. Ураганный ветер срывал смерзшиеся куски фирна и больно ударял ими по нашим телам, ползущим на четвереньках вверх. Очень скоро стали отмерзать руки и ноги. Порой мы теряли равновесие и, с трудом цепляясь ледорубами за склон, падали на снег. Через час борьбы со стихией, я стал подавать сигналы жестами (друг друга слышать мы не могли), что нужно возвращаться к палатке…
Отдышавшись в палатке, мы долго обсуждали наши планы. Погода ухудшается и ветер усиливается. Мы почти на четвереньках ползли по широкому склону Южного седла, а что будет на предвершинном остром гребне? (Был случай, когда ветер сорвал и унес в пропасть связку из четырех альпинистов.) Кислорода у нас нет, на помощь надеяться бесполезно. Но мы так близки к высшей точке планеты! Очень жаль упускать такую возможность! Столько сил потрачено! Представится ли еще когда-нибудь такая возможность?..
Около 8-ми часов утра мы предприняли еще одну попытку восхождения. Но ветер стал еще сильнее, фирновые лепешки свистели словно пули, на ногах устоять было не возможно! Мы доползли до высоты 8400м и повернули вниз…
Осень 1991 года была не самым удачным временем для альпинистов на Эвересте. Вершины достигли только 8 человек. Например, весной 2007-го на гору взошло по разным маршрутам 472 альпиниста.
Владимир Балыбердин все-таки предпринял попытку скоростного восхождения. Днем позже он в 22.00 вышел из базового лагеря и через 16 часов достиг высоты 8400-8500м. Из-за ураганного ветра достичь вершины ему, как и нам, не удалось.
Анатолий Букреев, несмотря на запрет Бэла, вышел из базового лагеря на пару часов позже Балыбердина и, приблизительно в том же графике и с тем же отрицательным результатом, вернулся обратно.
Хотя рекорд скорости по техническим причинам установить не удалось, экспедиция «Эверест-91» в целом была удачной, а главное стала подготовительным этапом для первого восхождения альпинистов пост-советского пространства (СССР к тому времени уже распался) на пик К-2(8611м) - вторую по высоте вершину Мира.
Копейка Геннадий Васильевич — президент Федерации альпинизма и скалолазания Харьковской области с 2007 г.
Родился 16 декабря 1960 г. в с. Красный Оскол Изюмского района (Харьковская обл.). Окончил Киевскую физико-математическую школу при Киевском госуниверситете.
МСМК по альпинизму, КМС по скалолазанию, инструктор-методист 3-й категории, удостоен Почетного звания «Снежный барс» (№ 358), обладатель жетона «Спасательный отряд» (№ 3648). Чемпион СССР и Украины.
Кавалер ордена Трудового Красного Знамени. Депутат Киевского районного совета в г.Харькове.
Окончил Харьковский авиационный институт по специальности «Радиоэлектронное оборудование». В настоящее время — генеральный директор Компании «АРКО».
Альпинизмом начал заниматься в секции ХАИ в 1978 г., первый альплагерь — «Баксан», первая вершина — Виа-тау. Всего совершено 114 восхождений, из них 5 и 6 к. с. — 33. В 1986-1992 гг. — член сборной команды СССР и Украины.
Лучшие восхождения:
Ушба Юж. (м-т Мышляева) — чемпион СССР (1986); п. «4810», С.-З. стена, 6 к. с., п/п, рук. (1988). Многократный чемпион и призер чемпионатов СССР и Украины.
Участник 4-х Гималайских экспедиций: 1990 — в. Лхоцзе (до высоты 8350 м, экспедиция «Профспорта СССР», рук. А. Шевченко); 1991 — в. Эверест (до высоты 8300 м, международная экспедиция, рук. В. Балыбердин); в. Манаслу (до высоты 7500 м, 1-я Украинская Гималайская экспедиция, рук. В. Шумихин); 1992 — п. К-2 (Чогори, 8616 м), м-т Абрузи — 74-й покоритель самой сложной по погодным условиям и самой жестокой по количеству погибших альпинистов горы, в двойке с В. Балыбердиным в международной экспедиции.
Покоритель высших точек: Европы — в. Эльбрус (5633 м), Америки — в. Аконкагуа (6959 м), Африки — в. Килиманджаро (5896 м). За заслуги в спорте и проявленный героизм в Гималайских восхождениях награжден орденом Трудового Красного Знамени.
В 1987-1993 гг. работал видеооператором Харьковского областного киновидеоцентра, снял множество захватывающих репортажей о Гималайских экспедициях.
Наиболее сложные спасательные работы:
1987 — поиски и траспортировка погибших альпинистов: С. Бондаренко, В. Халика, Б. Поляковского на п. Клары Цеткин;
1990 — в. Лхоцзе (8516 м) — спуск получившего серьезные обморожения В. Каратаева с высоты 8350 м вдвоем с М. Туркевичем;
1991— в. Эверест (8848 м) — поиск ночью и оказание помощи на высоте 8200 м над Южным седлом спускающемуся с вершины Р. Гиуташвили.
Работал в промальпе на покраске радиорелейных вышек газопровода Уренгой — Помары — Ужгород.
Председатель альпсекции ХАИ в 1981-1983 гг., член правления и попечительского совета Харьковского областного клуба альпинистов.
С 2007 года - Президент Федерации альпинизма и скалолазания Харьковской области.
С 2009 года - Председатель правления Харьковского областного клуба альпинистов.
С 2007 года член Президиума Федерации альпинизма и скалолазания Украины.
С 2013 года - старший тренер сборной команды Украины по альпинизму.