"Полковник наш рожден был хватом: Слуга царю. Отец солдатам…" (The Sword of Stalingrad). Полковник наш рожден был хватом… Немногие вернулись с поля

Посадки по коррупционным делам, связанным со строительством СИЗО «Кресты-2», под Петербургом, продолжаются

Продолжаются посадки по громким делам, связанным с коррупцией при возведении новой тюрьмы под Петербургом («Труд» подробно рассказывал о скандальной стройке в номере от 21 июля). Возведение крупнейшего в Европе следственного изолятора стоимостью более чем в 12 млрд рублей обернулось очередным скандальным долгостроем.

В последний день лета у себя дома был задержан генподрядчик строительства СИЗО «Кресты-2», глава компании «Петроинвест», генерал-лейтенант запаса Руслан Хамхоков. Его подозревают в даче взятки в 350 млн рублей бывшему заместителю начальника УФСИН по Петербургу и Ленобласти полковнику внутренней службы Сергею Мойсеенко, ответственному за строительный блок ведомства. Уголовное дело возбуждено по статье 291 УК РФ «Дача взятки в крупном размере в составе организованной группы». Своей вины заслуженный строитель РФ, руководивший возведением Дворца конгрессов и дворцово-паркового ансамбля в Стрельне, пока не признал.

Как заявляют следователи, еще в марте 2010 года Мойсеенко предложил Хамхокову сделку: тот должен отдавать 10% от каждого поступления бюджетных средств, выделенных на строительство тюрьмы, а заказчик за это подпишет акты о якобы выполненных работах. Гендиректор «Пет-роинвеста» согласился принять участие в этой преступной схеме. «В дальнейшем, с марта 2010-го по август 2015 года, Хамхоков через посредников неоднократно передавал Мойсеенко взятки на общую сумму не менее 350 млн рублей», — сообщает Следственный комитет.

Напомним, что Мойсеенко находится под стражей с марта 2017 года по обвинению в организации убийства начальника отдела технического надзора и эксплуатации объектов строительства ФСИН подполковника Николая Чернова. Тот не соглашался подписывать акты о приемке невыполненных работ, фиксировал коррупционные нарушения. И был расстрелян в своей машине по дороге домой.

Активно сотрудничает со следствием еще один статусный обвиняемый — гендиректор и владелец крупнейшей Генеральной строительной корпорации (ГСК) Виктор Кудрин. В активе этой компании горнолыжный курорт «Игора», она же строила дворцово-парковый ансамбль в Стрельне, вторую сцену Мариинского театра, Западный скоростной диаметр. Кудрин одно время работал заместителем председателя комитета по благоустройству и дорожному хозяйству в администрации Санкт-Петербурга. Следствие считает, что Кудрин участвовал в «растрате в организованной группе в особо крупном размере» и присвоил бюджетные деньги, предназначенные на строительство изолятора. Он и рассказал, как 10% от выделенных на строительство миллиардов уходили на откаты.

Если Руслана Хамхокова арестовали в роскошной квартире в центре Петербурга, то Виктора Кудрина задерживали ночью в шикарном особняке в Ленинградской области. Глава ГСК уже готовился присоединиться к своей семье, которую предварительно вывез в США, а оказался в старых «Крестах» — новые-то так и не достроены. Видимо, эта перемена участи так впечатлила бизнесмена, что он и заговорил о взяткоемких процессах на строительстве СИЗО «Кресты-2». По версии следствия, он же был посредником между взяткодателем генерал-лейтенантом Русланом Хамхоковым и взяточником полковником Сергеем Мойсеенко.

Последний находится в «волшебном доме» — так с легкой руки Георгия Жженова зовется в народе следственный изолятор № 3 ФСИН России на Захарьевской улице, 6, второй вход с улицы Шпалерной, 25. «На улице Шпалерной стоит волшебный дом — зайдешь туда мальчишкой, а выйдешь стариком» — такие частушки были в ходу в 1930-х. В отличие от сталинских времен сегодня в СИЗО на Шпалерной с подследственными подчеркнуто вежливы, там всего 34 камеры, в каждой из которых содержится не более двух человек. Но от внешнего мира сидельцы абсолютно изолированы. Похоже, это так подействовало на бывшего куратора строительства «Крестов-2», что он тоже стал сотрудничать со следствием.

Остается добавить, что боевой офицер Сергей Мойсеенко служил на Тихоокеанском флоте, командовал спецподразделением морской пехоты, бывал в горячих точках на Кавказе, среди его наград есть и медаль «За отвагу». После увольнения из армии пришел служить в систему ФСИН, с отличием окончил Академию управления МВД. И вот на тебе...

«Ибо корень всех зол есть сребролюбие». Точнее не скажешь.

Пропуская небольшой зал №5, посвященный тылу (о нем я рассказал в части "СталГРЭС") переходим в

Зал №6 «Начало коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны . Контрнаступление советских войск под Сталинградом».

Экспозиция зала рассказывает о подготовке плана контрнаступления советских войск под Сталинградом и этапах его проведения.

стилизованная карта контрнаступления советских войск под Сталинградом

Среди выставленных материалов - вещи , документы , фотографии советских полководцев Г . К . Жукова , А . М . Василевского , Н . Н . Воронова , участвовавших в подготовке и осуществлении операций «Уран» , «Малый Сатурн» и «Кольцо» .

Представлены и предметы вполне мирного назначения, ставшие, однако, важными элементами в ходе боев под Сталинградом и в нем самом. Такие, например, -

головка распределительная буквопечатающего телеграфного аппарата "Бодо"

Основное место в экспозиции, как и должно быть в военно-историческом музее, занимают образцы вооружения того времени. При этом большинство из них - реально действовавшие во время сражений экземпляры. Такие, например, как вот эти -

первых памятников защитникам Сталинграда 122- мм гаубица одной из частей Донского фронта со следами пробоин , это легендарное орудие - один из первых памятников защитникам Сталинграда

боевой мотоцикл М -72 - подарок музею от Героя Советского Союза , генерала армии П . А . Белика - в 1942 г . командира 8- го отдельного мотоциклетного полка , совершавшего рейды по тылам врага под Сталинградом

85- мм зенитная пушка 52-К

трофейные оружие и амуниция

При осмотре экспозиции обратил внимание на такой боеприпас -

это кассетные (контейнерные) бомбы, применявшиеся немцами уже тогда

В этом зале доступна для обозрения во весь, что называется, рост фугасная бомба ФАБ-500, та, что представлена в зале №2 в начале экспозиции, наполовину скрытой драпировкой -

Фугасная бомба ФАБ-500. Не берусь категорически утверждать, но, похоже, это та самая бомба, к стабилизатору которой немцы прицепляли специальную металлическую пластину, создававшую пронзительный визг при падении для психологического воздействия на защитников и население города.

Представлены личное оружие, амуниция и одежда из обихода известных участников сражения.

Зимний комбинезон командира 17-го танкового корпуса (с января 1943-го - 4-го гвардейского танкового корпуса, в последствии - 4-й Кантимировской дивизии) , на тот момент, генерал-майора танковых войск П.П.Полубоярова, в последствии маршала бронетанковых войск, Героя Советского Союза

Кожанное пальто командующего 16-й воздушной армии генерал-майора авиации С.И.Руденко и бурка известного донского казака П.С.Куркина

При осмотре экспонатов один из них обращает на себя внимание, резко контрастируя своим назначением с большинством остальных предметов в витринах. Он расположен в комплексе экспонатов, посвященном военным корреспондентам Сталинграда. Вот посмотрите сами -

витрина посвященная военкоррам Сталинграда

Ничего не бросается в глаза? Правильно. Что тут делает скрипка? Меня ее присутствие несколько озадачило, но я, будучи ограниченным во времени, сразу даже и не понял, какое отношение она имеет к 13-й гвардейской дивизии Родимцева.

Потом кое что прояснил для себя.

"....Многое из того, что сегодня людям известно о войне, - заслуга фронтовых кинооператоров. В то время, когда немецко-фашистские войска уже вплотную подошли к сталинградскому рубежу, в город на Волге была отправлена целая группа операторов, которой предстояло вместе с жителями и оборонявшими город Сталина красноармейцами пережить, а вместе с тем и снять весь ужас войны. Буквально поминутно все 200 дней и ночей кинооператоры фиксировали на пленку события начала коренного перелома. Сегодня в музее-панораме хранятся личные вещи оператора Валентина Орлянкина – его фотографии и письма жене из осажденного Сталинграда...

Точных данных о количестве операторов, принимавших участие в съемках фронтовых будней Сталинграда, сегодня, пожалуй, никто и не скажет. Приблизительно их было пятнадцать. За время Сталинградской битвы каждый второй кинооператор был тяжело ранен, каждый четвертый убит. Валентин Орлянкин – один из самых известных авторов кинохроники, который, к счастью, смог пройти всю войну...

Лидия Кожокарь, старший научный сотрудник отдела хранения музейных фондов музея-панорамы «Сталинградская битва»: «У нас есть письмо, датируемое 24 августа 1942 года, в котором он описывает события предыдущего дня, 23 августа (день варварской бомбардировки Сталинграда). «Я показал зверства и варварство этих шакалов. Я показал, что беззащитные женщины и старики, оставаясь без крова, проклинают Гитлера. Я снял пожары, бедствия мирного населения от бомбежки»...

Находясь все шесть месяцев в осажденном городе, он побывал практически во всех полках и дивизиях. Снимал прославленного снайпера Зайцев, три дня пробирался к неприступному для фашистов Дому Павлова...
...Лидия Кожокарь...: «Он был тяжело ранен под Сталинградом, снимая танковую атаку...

От них требовалась особая выдержка, хладнокровие и смелость. Фронтовой оператор не стрелял без необходимости и не бросал гранату, оборонялся и шел в атаку с камерой в руке. Еще и со скрипкой, которую подарили Валентину Орлянкину прямо под Новый год – 31 декабря 1942 года бойцы 13-й гвардейской дивизии...
...Лидия Кожокарь...: «Лейтенант обратился к Орлянкину: «Стой, оператор, возьми трофей». И протянул ему футляр со скрипкой. «Ты – человек искусства, пригодится. А тут она у нас пропадет». И так Орлянкин пронес эту скрипку, которая экспонируется у нас, через все трудные годы войны».
На основе съемок фронтовых операторов, которые во время сталинградского сражения сняли 35 тысяч метров пленки, в начале 1943 года был смонтирован фильм «Сталинград», подробно рассказавший об этапах этого крупнейшего в истории сражения. В съемках обороны Сталинграда были найдены и разработаны те новые приемы военного кинорепортажа, которые впоследствии широко применялись на всех фронтах и особенно на заключительном этапе Великой Отечественной войны - штурме городов в Восточной Пруссии и самого Берлина."

Скажи-ка, дядя, ведь не даром

Москва, спалённая пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, ещё какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!

— Да, были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри — не вы!

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля...

Не будь на то господня воля,

Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,

Досадно было, боя ждали,

Ворчали старики:

«Что ж мы? на зимние квартиры?

Не смеют, что ли, командиры

Чужие изорвать мундиры

О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:

Есть разгуляться где на воле!

Построили редут.

У наших ушки на макушке!

Чуть утро осветило пушки

И леса синие верхушки —

Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго

И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью!

Что тут хитрить, пожалуй к бою;

Уж мы пойдём ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.

Что толку в этакой безделке?

Мы ждали третий день.

Повсюду стали слышны речи:

«Пора добраться до картечи!»

И вот на поле грозной сечи

Ночная пала тень.

Прилёг вздремнуть я у лафета,

И слышно было до рассвета,

Как ликовал француз.

Но тих был наш бивак открытый:

Кто кивер чистил весь избитый,

Кто штык точил, ворча сердито,

Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,

Всё шумно вдруг зашевелилось,

Сверкнул за строем строй.

Полковник наш рождён был хватом:

Слуга царю, отец солдатам...

Да, жаль его: сражён булатом,

Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:

«Ребята! не Москва ль за нами?

Умрёмте ж под Москвой,

Как наши братья умирали!»

И умереть мы обещали,

И клятву верности сдержали

Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денёк! Сквозь дым летучий

Французы двинулись, как тучи,

И всё на наш редут.

Уланы с пёстрыми значками,

Драгуны с конскими хвостами,

Все промелькнули перед нами,

Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений!..

Носились знамена, как тени,

В дыму огонь блестел,

Звучал булат, картечь визжала,

Рука бойцов колоть устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,

Что значит русский бой удалый,

Наш рукопашный бой!..

Земля тряслась — как наши груди,

Смешались в кучу кони, люди,

И залпы тысячи орудий

Слились в протяжный вой...

Вот смерклось. Были все готовы

Заутра бой затеять новый

И до конца стоять...

Вот затрещали барабаны —

Да, были люди в наше время,

Могучее, лихое племя:

Богатыри — не вы.

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля.

Когда б на то не божья воля,

Не отдали б Москвы!

Стихотворение М. Ю. Лермонтова «Бородино» читает Валерий Баринов

«Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые?
Да, говорят, еще какие!
Не даром помнит вся Россия
Про день Бородина !»

– Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы !

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки –
Французы тут-как-тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат, мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
– И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут,

Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась – как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны –
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!